, последует за ней и по этим  пу-
тям.
   Людям явно нелегко отказываться от  удовлетворения  этой  агрессивной
наклонности, они не слишком хорошо это переносят. Немаловажной  является
выгода малого культурного круга - он дает этому  влечению  выход  вовне,
направляя агрессивность на стоящих за пределами круга. Всегда можно сое-
динить связями любви огромное множество; единственное, что  требуется  -
это наличие того, кто станет объектом  агрессии.  Однажды  мое  внимание
привлек феномен вражды и взаимных насмешек как раз между живущими по со-
седству и вообще близкими сообществами,  например,  испанцами  и  порту-
гальцами, северными и южными немцами, англичанами и шотландцами и т.д. Я
дал этому феномену имя онарциссизм малых различийп, которое, впрочем, не
слишком много проясняет. Он представляет собой  удобное  и  относительно
безвредное  удовлетворение  агрессивности,  способствующее  солидарности
между членами сообщества. Рассеянный повсюду еврейский народ оказал  тем
самым достойную признания услугу культуре тех народов, среди которых по-
селился; к сожалению, всего средневекового избиения евреев не хватило на
то, чтобы сделать эти времена более мирными и безопасными для  христиан.
После того, как апостол Павел положил в основание своей христианской об-
щины всеобщее человеколюбие, неизбежным следствием была крайняя нетерпи-
мость христиан ко всем остальным. Римлянам,  которые  не  делали  любовь
фундаментам своего общественного устройства, была чужда религиозная  не-
терпимость, хотя религия была для них  государственным  делом,  и  госу-
дарство было пропитано религией. Нет ничего  непостижимого  в  том,  что
германская мечта о  мировом  господстве  дополняется  антисемитизмом,  и
вполне понятно, почему попытка соорудить новую коммунистическую культуру
в России находит свое психологическое подкрепление в преследовании  бур-
жуазии. С тревогой задаешь себе вопрос:  что  предпримут  Советы,  когда
истребят всех буржуев?
   Так как культура требует принесения в жертву не только сексуальности,
но также агрессивных склонностей человека, нам становится понятнее,  по-
чему людям нелегко считать себя ею осчастливленными. Первобытному  чело-
веку, действительно, было лучше тем, что он не знал никаких  ограничений
на свои влечения. Взамен весьма незначительной была  его  уверенность  в
том, что он  долгое  время  может  наслаждаться  такого  рода  счастьем.
Культурный человек променял часть своего возможного счастья на частичную
безопасность. Не следует, однако,  забывать,  что  в  первобытной  семье
только ее глава пользовался подобной свободой  удовлетворения  влечений,
все прочие жили порабощенными. Контраст между наслаждающимся преимущест-
вами культуры меньшинством и лишенным этих выгод большинством был, таким
образом, максимальным в  начале  культурного  существования.  Тщательное
исследование живущих в первобытном состоянии  племен  свидетельствует  о
том, что свободе их влечений не позавидуешь: она  подлежит  ограничениям
иного рода, но, пожалуй, еще более строгим, чем у современного  культур-
ного человека.
   Когда мы справедливо обвиняем наше нынешнее состояние культуры в том,
что оно не благоприятствует нашим требованиям счастья, что оно  приносит
бесчисленные страдания, каковых, наверное, можно было бы избегнуть, ког-
да мы с беспощадной критикой обрушиваемся на ее несовершенства, мы имеем
на то полное право и не выказываем  себя  врагами  культуры.  Мы  должны
ждать таких изменений нашей культуры, которые способствовали бы  лучшему
удовлетворению наших потребностей и сделали бы ненужной эту критику. Од-
нако нам следовало бы свыкнуться с мыслью, что есть трудности, принадле-
жащие самой сущности культуры, недоступные каким бы то ни было  попыткам
реформ. Помимо ограничения влечений, к которому мы уже подготовлены, нам
угрожает еще одно состояние, которое можно назвать опсихологической  ни-
щетой массп. Эта опасность грозит прежде  всего  там,  где  общественная
связь  устанавливается  главным  образом  через  взаимную  идентификацию
участников, тогда как индивидуальность вождей не обретает того значения,
которое должно было им принадлежать при формировании массы19.  Современ-
ное культурное состояние Америки дает хорошую возможность  для  изучения
этой ущербности культуры. Но я устою перед искушением и  не  стану  вда-
ваться в критику американской культуры; не хотелось бы вызвать впечатле-
ние, что я сам прибегаю к американским методам.

   VI
   Ни одна другая работа не вызывала у меня столь сильного ощущения  то-
го, что я излагаю нечто общеизвестное, перевожу бумагу и чернила, а  по-
том труд наборщиков и типографскую краску ради  пересказа  чего-то  само
собой разумеющегося. Поэтому я охотно воспользуюсь возникшим у  читателя
представлением, что признание самостоятельного агрессивного влечения оз-
начает пересмотр психоаналитического учения об инстинктах.
   Это не совсем так, поскольку речь идет лишь о более  четкой  формули-
ровке давно совершенного поворота и о выведении из него всех  следствий.
Учение о влечениях продвигалось вперед  труднее  всех  остальных  сторон
постепенно развивавшейся психоаналитической теории.  Но  оно  было  нас-
только необходимо для психоанализа в целом, что нужно было чем-то запол-
нить это место. Сначала, будучи в полной беспомощности, мне служили пер-
вой опорой слова поэта-философа Шиллера, что механизмом мира правят олю-
бовь и голодп, Голод мог быть выражением влечений, направленных на  сох-
ранение индивида, любовь же -  влечений,  направленных  на  объекты.  Ее
главная функция, находящаяся под покровительством природы, заключается в
продолжении рода. Так инстинкты оЯп были поначалу противопоставлены вле-
чениям, направленным на объекты.  Энергия  последних  получила  название
олиб