ин с 
медведем и положиться можешь только на себя». Но «медведь» при этом все равно 
остается.
Когда ребенок взрослеет, его образ мира постепенно углубляется и детализируется,
 но одновременно замаскировывается, уходя как бы вглубь. Лишь иногда детские 
представления появляются в своем изначальном искаженном виде, чаще всего в виде 
«обманов». Это происходит обычно в снах. И тогда вдруг оказывается, что 
загадочное для психотерапевта поведение пациента было по-своему разумным и 
последовательным.
...Ванда была озабочена финансовыми проблемами, поскольку ее мужу чрезвычайно 
не повезло в целом ряде сделок. Но когда ставилась под сомнение правильность 
его действий, она его страстно защищала. Она также была крайне обеспокоена 
недостатком средств на их жизнь. Однако у нее не было особых причин для 
большого беспокойства, так как ее хорошо обеспеченные родители готовы были дать 
им деньги в долг. Ванда ходила в терапевтическую группу. Года два психотерапевт 
не мог последовательно восстановить ход ее мыслей и найти суть происходящего. 
Но однажды она рассказала свой сон. Будто она жила в концентрационном лагере, 
которым управляли богачи, живущие на горе.
Чтобы не остаться голодной, надо было просить у них еду или выманивать ее 
обманом.
Сон несколько прояснил ее образ жизни. Муж в своих сделках участвовал в играх 
типа: «Обведи дурака вокруг пальца», ее игрой была «Сведи концы с концами». Как 
только у мужа появлялись деньги, он старался истратить их при первой же 
возможности, иначе игра могла прекратиться. Когда ему становилось действительно 
туго, включалась Ванда и помогала «обводить вокруг пальца» ее собственных 
родителей. К досаде супругов, контрагенты мужа и ее родители в конечном счете 
всегда оказывались в выигрыше. Она страстно это отрицала, когда спорила с 
членами группы, так как, признав проигрыш, ей следовало бы прекратить игру (что,
 в конце концов, и было сделано). Фактически она и жила примерно так, как ей 
привиделось во сне: родители и партнеры мужа были богатыми людьми, которые 
«жили на холме» и распоряжались ее жизнью. Чтобы выжить, ей надо было просить 
или обманывать.
«Концентрационный лагерь» — это и есть для Ванды образ мира, или сценарная 
основа. В действительности она как бы жила в концлагере своих снов. Во время 
консультации было достигнуто некоторое улучшение, но оно означало, что Ванда 
приспособилась «жить лучше в концентрационном лагере». Лечение не повлияло на 
ее сценарий, Ванда научилась чувствовать себя в нем удобнее. Чтобы вылечиться, 
ей надо было выйти из «лагеря» в реальный мир, в котором она чувствовала бы 
себя нормально, потому что уладила бы свои семейные дела. Интересно отметить, 
что Ванда и ее муж выбирали друг друга по причине взаимодополняемости их 
сценариев. Его сценарий предусматривал богачей «на горе» как предмет 
мошеннических проделок и перепуганную жену. А по ее сценарию требовался 
мошенник, который облегчил бы ее порабощенную жизнь.
Сценарная основа обычно бывает очень далекой от реальной жизни пациента, 
поэтому очень трудно порой реконструировать сценарий путем только наблюдения и 
интерпретации. В этих случаях иногда на помощь приходят сны пациента. 
«Сценарный сон» легко узнать, поскольку, рассказанный пациентом, он бывает 
нисколько не похож на его действительную жизнь, а в трансакционном смысле он — 
ее воспроизведение.
...Одной женщине приснился сон: спасаясь от преследования, она забралась в 
тоннель. Преследователи остановились у входа, ожидая, пока она из него 
выберется. У другого конца тоннеля она увидела другую группу преследователей. 
Ситуация складывалась так, что она не могла двигаться ни вперед, ни назад. 
Оставалось лишь упираться руками в стенки тоннеля. Пока ей это удавалось, она 
чувствовала себя в безопасности.
Психотерапевт перевел этот сон на язык сценария. Оказалось, что большую часть 
жизни женщина провела в тоннеле-ловушке, постоянно находясь в каком-то 
неудобном положении. Вся ее жизнь показывала, что она устала «держаться за 
стенки». В задачу психотерапевта входила необходимость помочь женщине 
освободиться от власти сценария, выйти из «тоннеля» в реальный мир, который уже 
не выглядит для нее опасным. «Тоннель» — это ее сценарная основа. Возможно, 
конечно, множество других интерпретаций этого сна. Это понятно даже новичку, 
прошедшему вводный курс психологии. Но сценарная интерпретация особенно важна 
потому, что она показывает психотерапевту и другим членам группы, а также 
пациентке и ее мужу, что нужно предпринимать.
Сцена «тоннеля» оставалась, очевидно, у женщины неизменной с раннего детства, 
поскольку пациентка неоднократно видела этот сон. «Концентрационный лагерь» — 
это явно позднейшая адаптация детских кошмаров, которые Ванда не могла уже 
вспомнить. Ясно, что это основано на ранних переживаниях, смысл которых менялся 
при чтении книг. Юность, следовательно, — период, когда кошмарные «тоннели» 
детства приобретают более реалистическую и современную форму и ложатся в основу 
оперативного сценария, определяющего жизненный план. Нежелание Ванды вникнуть в 
проделки мужа показывает, как упорно человек