екоторые предпосылки.
а)	Они заметили, что когда пациент рассматривается как жертва его семьи, тогда 
слишком легко отождествиться с ним или чрезмерно защищать его, упуская из виду, 
что:
•	пациенты, в свою очередь, столь же способны превращать в жертвы других членов 
семьи;
•	пациенты способствуют закреплению своей роли как больных, странных или 
виновных.
б)	Они заметили, в какой значительной мере им приходится опираться на явление 
переноса, чтобы произвести изменения:
•	при этом возможно, что многое в так называемом переносе пациента в 
действительности было подходящей реакцией на поведение терапевта в
[4]
неправдоподобной, бедной взаимодействиями терапевтической ситуации;
•	кроме того, терапевтическая ситуация с большей вероятностью закрепила бы 
патологию, чем представила новое положение вещей, вызывающее сомнения в прежнем 
восприятии;
•	если поведение пациента до некоторой степени представляет собой перенос (т. е.
 характерное для него отношение к матери и отцу), то почему бы терапевту не 
помочь пациенту общаться с семьей более прямо, встречаясь с пациентом и его 
семьей вместе?
в)	Они заметили, что терапевты проявляют больший интерес к тому, что происходит 
в воображении пациента, чем к его реальной жизни. Но даже если они проявляли 
интерес к реальной жизни пациента, пока они встречались лишь с самим пациентом 
в терапии, им приходилось руководствоваться его версией этой жизни или пытаться 
строить догадки о том, что в ней происходит.
г)	Они заметили, что, стараясь изменить образ действий одного из членов семьи, 
они старались, в сущности, изменить образ действий всей семьи в целом:
•	это возлагало ношу инициатора изменений в семье на одного лишь пациента, а не 
на всех членов семьи. Пациент и без того являлся именно тем членом семьи, 
который старался изменить ее образ действий, а когда его побуждали приложить к 
этому еще больше стараний, то в ответ он получал лишь все более резкую критику 
со стороны своей семьи. Тогда его ноша становилась еще тяжелее, и он чувствовал 
себя еще менее способным.
8. 	Как только терапевты начали видеться со всей семьей в целом, раскрылись 
другие аспекты семейной жизни, порождавшие симптомы, аспекты, которые раньше 
упускались из виду. Другие исследователи семейного взаимодействия сделали 
подобные открытия. С точки зрения Уоррена Броуди, супруги ведут себя с 
нормальным ребенком иначе, чем с симптоматическим:
«…в присутствии своего «нормального» ребенка родители способны относиться друг 
к другу с такой свободой, гибкостью и широтой понимания, в которую трудно 
поверить, учитывая ограничения в отношениях между родителями, когда они 
общаются с симптоматическим ребенком. Любопытно, почему это происходит именно 
так».  
9. 	Но психиатры, все больше склонявшиеся к семейной терапии, не первыми 
признали межличностную природу психической болезни. Первооткрывателями в этой 
области исследований были Салливан и Фромм-Рейхман, наряду со многими другими 
психиатрами, психологами и 
[9]
социальными работниками. Движение «Защита ребенка» было другим важным шагом 
вперед; оно помогло нарушить традицию выделения одного из членов семьи для 
лечения.
а)	Терапевты из центров «Защиты ребенка» включали в лечение и ребенка, и мать, 
хотя они чаще всего встречались с матерью и ребенком в разное время, в 
отдельных терапевтических сессиях.
б)	Они все больше осознавали важность участия отца в терапии, хотя они 
обнаружили, что его трудно вовлечь в работу; обычно им не удавалось вовлечь 
отца в терапевтический процесс:
•	по рассказам терапевтов, отцы чувствовали, что воспитание ребенка — это 
скорее работа жены, а не мужа; если ребенок ведет себя беспокойно, то терапевту 
нужно встретиться с женой;
•	терапевты из центров «Защиты ребенка», поскольку они с самого начала были 
ориентированы на взаимоотношения между матерью и ребенком, легко поддавались 
доводам отца, так что им трудно было его убедить в том, насколько важна его 
роль в семье для здоровья ребенка;
•	клиники «Защиты ребенка» продолжали сосредотачивать свое внимание на 
«материнстве», хотя они все больше признавали важность «отцовства». И 
независимо от того, включали ли они отца в свой подход к терапии, они 
продолжали фокусироваться на муже и жене в их родительских ролях, а не на их 
супружеских отношениях. При этом многократно отмечалось, насколько сильно 
супружеские отношения влияют на отношения родительские. Мюррей Боуэн пишет, 
например:
«…Поразительным было следующее наблюдение: когда родители близки друг к другу, 
эмоционально уделяют больше времени друг другу, чем пациенту, то состояние 
пациента улучшается. Когда любой из родителей становится больше эмоционально 
связан с пациентом, чем с другим родителем, то состояние пациента немедленно и 
автоматически ухудшается. Когда между родителями есть эмоциональная близость, 
то они не могут выбрать неправильный подход к воспитанию пациента. Пациент 
хорошо реагирует на твердость, мягкость, наказание, «разговоры начистоту» или 
на любые другие воспитательные меры. Когда родители «эмоционально разведены», 
любая и всякая воспитательная мера не приносит успеха».  
10. 	Семейные терапевт