следить за нормальным развитием — особенно стандартов самораскрытия, которые 
необходимы для успешного опыта небольшой группы. У терапевта нет более 
эффективного способа построения поведенческих норм, чем личностное 
моделирование.
Многие из моих собственных экспериментов с самораскрытием терапевта возникали 
как реакция на наблюдение за терапевтическими группами, проводимыми студентами. 
Учебные программы по психотерапии редко предлагают студентам возможность 
увидеть сеансы индивидуальной терапии — терапевты настоятельно рекомендуют 
уединение и близость, являющиеся неотъемлемой частью терапевтического процесса. 
Но почти все учебные программы по групповой терапии предусматривают групповое 
наблюдение либо сквозь одностороннее зеркало, либо с помощью видеозаписи. 
Групповые терапевты, конечно, должны иметь разрешение на наблюдение, и члены 
групп обыкновенно дают свое разрешение, хотя и делают это весьма неохотно. 
Характерно, что участники возмущаются наблюдением и часто говорят, что 
чувствуют себя как «подопытные кролики». Они интересуются, уделяет ли терапевт 
большее внимание членам групп или же наблюдающим студентам, и им часто очень 
любопытно, что наблюдатели (и лидеры) говорят о них в постгрупповой беседе.
Для того чтобы избавиться от этого неудобства при групповом наблюдении, я 
просил членов групп и студентов меняться комнатами после каждой встречи: члены 
группы переходили в комнату для наблюдения, где и наблюдали за мной и 
студентами, обсуждающими группу. Члены группы на следующем собрании столь 
сильно реагировали на наблюдение за постгрупповой дискуссией, что очень скоро я 
изменил формат, пригласив участников в конференц-зал для наблюдения за 
дискуссией и для того, чтобы отвечать на высказывания студентов. Скоро члены 
групп дали обратную связь студентам не только по поводу содержания их 
высказываний, но также и по поводу процесса — например, то, что они были 
слишком почтительны к лидеру или более осторожны, холодны и скованны, чем 
терапевтическая группа.
Я применил точно такую же модель в ежедневных группах для больных с острыми 
случаями, находящихся под стационарной опекой, в которых разделил групповую 
встречу на три части: 1) одночасовая встреча пациентов; 2) десятиминутный сеанс 
«мешанины» (лидеры и наблюдатели излагают своими словами содержание сеанса, 
окруженные наблюдающими членами группы) и 3) финальный десятиминутный большой 
круг, в котором члены высказывают свою реакцию на замечания наблюдателей. 
Исследовательский опрос выявил, что большинство членов групп воспринимают 
последние двадцать минут как наиболее полезную часть встречи.
В другом формате личностной прозрачности я регулярно составлял детальный 
импрессионистский обзор групповых амбулаторных встреч и посылал их по почте 
участникам перед следующим собранием. Данная методика восходит к 1970-м, когда 
я начал вести группы для пациентов-алкоголиков. В то время динамичная групповая 
терапия для алкоголиков имела плохую репутацию, и большинство консультантов, 
работающих с такими пациентами, приняли решение предоставить их лечение в руки 
организаций Анонимных Алкоголиков. Я решился попробовать еще раз, но применить 
интенсивный формат «здесь-и-сейчас» и передвинуть фокус дискуссии от 
хронического алкоголизма к выделению межличностных проблем, которые побуждают 
пить. (От всех членов группы требовалось принимать участие в организации АА или 
любой другой программе, которая бы контролировала потребление алкоголя.)
Фокус «здесь-и-сейчас» оживил группу. Встречи имели волнующий и интенсивный 
характер. К сожалению, слишком интенсивный! Это спровоцировало сильное волнение 
участников, у которых, как у многих алкоголиков, были серьезные проблемы с тем, 
чтобы сдерживать себя и справляться с волнением любым способом, кроме 
непосредственного действия. Члены групп очень скоро начали испытывать желание 
выпить после встреч, говоря, что: «Если мне еще раз доведется высидеть на 
встрече, подобной последней, по дороге домой я обязательно загляну в бар».
Так как мне казалось, что встречи «здесь-и-сейчас» попали в цель и помогали 
справиться с насущными проблемами каждому члену группы, я старался развить 
некоторый способ уменьшения угрозы и возбуждения сеансов. Я применил целый ряд 
методик.
Во-первых, программа «здесь-и-сейчас», написанная на доске для каждого собрания,
 содержала следующие наименования:
Помочь Джону и Мэри продолжить изучение различий между ними, но при этом 
обращаться друг с другом менее угрожающим и обидным образом. Помочь Полу 
использовать часть времени группы, чтобы поговорить о себе.
Во-вторых, мы применяли видеозаписи избранных фрагментов встреч.
В-третьих, после каждой встречи я диктовал и отправлял по почте резюме, которое 
подразумевало не только повествование о содержании каждого сеанса, но было 
также и самораскрывающим. Я описывал мои ощущения в группе: мое замешательство, 
удовольствие от некоторых моих дополнений, досаду от сделанных мной ошибок, или 
проблемы, которым я не придал никакого значения, или писал о членах, которых, 
как мне казалось, я игнорировал.
Из всех этих методов наиболее плодотворным оказалось еженедельное резюме. И с 
тех самых пор я взял на вооружение как обычную практику в группах, собирающихся 
раз в неделю, отсылать по почте обстоятельный обзор всем членам группы перед 
следующей встречей. (Если у меня был напарник, то мы по очереди занимались 
составлением такого обзора.) У такого обзора немало самых разных преимуществ — 
например, он усиливает последовательность терапевтической работы, возвращая 
группу к темам, затронутым на предыдущем собрании, — но здесь я обращаюсь к 
этой практике, так как она предоставляет возможность для самораскрытия 
терапевта.
«Множественная терапия» представляет собой другой формат обучения, основанный