еще не принимаем на себя
обязательства использовать  одну и  ту же классификацию  все время, а только
прибегаем к  наиболее  подходящей  для  каждого  конкретного  случая.  Люди,
которые серьезно относятся к различного рода типам и классификациям, однажды
наклеив на человека ярлык, уже не  могут  себе представить, что этот человек
может быть отнесен к какому-то типу другой классификации.
     Чтобы пролить  свет на эту проблему, приведем пример.  Скажем, если  мы
говорим о типе человека, который не адаптирован  социально, мы имеем  в виду
того, кто ведет бессодержательную жизнь и не вовлечен в социальные проблемы.
Это  один  из  способов  классифицировать индивидов, возможно,  по  наиболее
важному  признаку.  Но возьмем, к примеру, индивида,  чей интерес, каким  бы
ограниченным мы  его  не  считали, заключается  прежде  всего  в том,  чтобы
видеть. Такой человек сильно отличается  от другого, которого влечет  другой
интерес  -  слышать.   Тем  не  менее,  оба  они  могут  быть  социально  не
адаптированы и испытывать трудности в установлении контакта с окружающими. В
таком  случае,  если  мы не понимаем, что типы  --  это всего  лишь  удобные
абстракции, классификация по типам может стать источником путаницы.
     А сейчас  давайте  возвратимся  к  нормальному  человеку,  которого  мы
избрали в качестве стандарта для исследования отклонений. Нормальный человек
-- это человек, который живет в обществе и в своем образе жизни столь хорошо
адаптирован, что, хочет он  того или нет,  общество  извлекает  определенную
выгоду из его  деятельности. Кроме того, с точки  зрения психологической,  у
него  достаточно  энергии и смелости,  чтобы  открыто  встречать  проблемы и
трудности, которые случаются в его жизни.  У людей же с психопатологическими
отклонениями  отсутствуют  оба  эти  качества  и   социальная  адаптация,  и
способность справляться с повседневными трудностями жизни.
     В качестве  иллюстрации я могу  привести  пример одного тридцатилетнего
мужчины, который всякий раз, пытаясь решать свои проблемы, в самый последний
момент отступал. В дружбе он был чрезвычайно подозрителен, в результате чего
его дружеские отношения никогда не были глубокими. Невозможно, чтобы  дружба
крепла  в  условиях  подозрительности,  так  как  второй  партнер  неизбежно
почувствует   напряженность.   Без   труда   можно   было  понять,   что   в
действительности у этого человека не было настоящих друзей, несмотря  на то,
что он  общался с большим числом людей.  Иметь  друзей ему мешали недостаток
заинтересованности и отсутствие социальной адаптации. Он сторонился общества
и в компаниях хранил молчание, объясняя это тем, что там у него не возникало
никаких мыслей, и следовательно, ему нечего было сказать.
     Более  тоге, человек,  о котором  мы говорим, был  застенчив. Во  время
разговора его  лицо  то  и  дело заливала  краска.  Когда  же  ему удавалось
преодолеть свою  застенчивость,  он  говорил достаточно  хорошо.  В  чем  он
действительно  нуждался,  так  это в такого  рода  помощи,  не  обремененной
критикой. Разумеется, когда он был в обычном состоянии, общаться  с ним было
не  слишком  приятно,  и  у  окружающих  он  не  вызывал  симпатии.  Он  это
чувствовал,  что лишь усугубляло  его  нелюбовь к  беседам.  Стиль его жизни
можно  описать  так,  что  он обращал на  себя внимание при попытке  войти в
какую-то компанию.
     Следующим после жизни  в обществе и искусства ладить с  людьми является
вопрос деятельности.  Наш пациент постоянно пребывал в  страхе,  что в своей
деятельности он потерпит поражение, провалится, и поэтому занимался ею денно
и   нощно.  Он  перерабатывал  и  перенапрягался,  из-за   чего  практически
самоустранился от решения реальных проблем, возникающих в его деятельности.
     Если мы  сравним  то,  каким  образом  наш пациент  действовал  в  двух
важнейших  сферах  своей жизни,  то  увидим, что его  поведение  всегда было
слишком  напряженным  Это  признак  сильного  чувства   неполноценности.  Он
недооценивал  себя  и  видел  в  других  людях  и новых  жизненных ситуациях
опасность  для  себя. Он жил  и действовал так, как  будто  находился  среди
врагов.
     Теперь  у  нас  достаточно  данных, чтобы  описать  стиль  жизни  этого
человека. Мы видим, что он желает действовать, но страх поражения парализует
его.  Он   словно   бы  стоит  перед  пропастью,   разрываемый  желанием   и
невозможностью сдвинуться с  места.  Его  преуспевание  относительно,  и  он
предпочитает  оставаться  в одиночестве  и не  вступать во  взаимодействия с
другими людьми.
     Третья проблема, ставшая на пути этого человека -- проблема, к  решению
которой  не  готово большинство людей,  -- это  проблема любви.  Он не  смел
приблизиться к противоположному полу. Он желал любить и жениться, но сильное
чувство  неполноценности сковывало его  действия.  Он  не  смог  осуществить
желаемое;  все  его  поведение и жизненные  установки  укладываются в слова.
"Да...  но!" Он был влюблен в одну девушку, затем  -- в другую, что довольно
часто  случается у невротических личностей, так как, в сущности, две девушки
-- это меньше, чем одна. Подчас эта истина объясняет склонность к полигамии.
     Теперь  давайте  рассмотрим  причины, обусловившие  такой стиль жизни у
этого человека. Во время его формирования, то есть в первые  четыре-пять лет
жизни,  случилась  трагедия,  имевшая  значительные  последствия  и  которую
поэтому необходимо рассмотреть подробно. Как мы понимаем, нечто убило в этом
человеке нормальный интерес к другим,  и дало повод решить, что жизнь -- это
сплошные  трудности и  что лучше не двигаться вперед вообще,  чем  все время
противостоять ее  тяготам. Таким образом, он стал осторожным, нерешительным,
склонным к всегдашнему отступлению.
     Нужно  также  упомянуть т