порядке, а спокойно растолкует себе, что он не обязан есть, а нуждается в еде, 
то у него возникнет аппетит к тем продуктам, в которых он нуждается. 
Неестественное насильственное питание заменяется естественной потребностью в 
пище.
Здесь будет уместно повести речь и о жевательной резинке. Ее жуют в школе и в 
церкви. Разве что не жуют во сне. Когда на прием ко мне приходит жующий резинку 
пациент, я прошу его прекратить это занятие, ибо когда у человека работают 
челюсти, мозги у него не работают. Жвачка успокаивает нервы тем, кто неудачен в 
жизни. И злит тех, кто никак не желает дать роздых своим мозгам.
Жевательная резинка рекламируется как средство от кариеса, и это правильно. Но 
верно и то, что если человек не думает, то он не может враждебно относиться 
также и к мудрости, не дающей ему того, чего он желает, и у такого человека 
зубы в порядке. У животных зубы здоровые, потому что они не думают. У 
примитивных людей зубы здоровые, потому что они желали бы выучиться и поумнеть. 
Они преклоняются перед людьми образованными. А образованные принуждают своих 
детей учиться, чем вызывают у них ненависть к учебе и всякого рода умникам, 
навязывающим свои знания. Больные зубы являются выразителем этой ненависти. 
Жевательная резинка помогает человеку, переполняемому протестом, оставаться 
интеллигентным и не срываться на крик, подобно дикарю.
Кто способен убедительно втолковать себе и детям, что человек не должен учиться,
 не должен умнеть, а что мы все нуждаемся в школьной мудрости, которая 
позволяет нам идти по жизни более безболезненно и целесообразно, тот не станет 
тратить деньги на жвачку. Если бы Вы увидели показания аппарата, измеряющего 
движение биоэнергии человеческого тела, в тот миг, когда человек сует в рот 
жевательную резинку - а эти показания - бац! - и моментально падают до нуля - 
то от одного страха у Вас пропала бы на время охота ее жевать. А если запрещать,
 то охота возрастает.
Так, заменяя вынужденное положение потребностями, можно изменить свое отношение 
также и к людям, животным, растениям, обстоятельствам и к жизни в целом. 
Поверьте, это лишь кажется поначалу трудоемкой и отнимающей время работой. На 
самом деле Вы сэкономите в десять раз время, силы и деньги.

Многие спрашивают: "Почему мне стало хуже, когда я стал заниматься прощением?" 
Или: "Прежде я был здоров, а начал заниматься прощением и заболел. Почему?" 
Потому что Вы сказали себе: "Я должен простить, иначе что-нибудь да произойдет".
 Ваш ум напомнил Вам про обязанность, и прощение легло добавочным грузом на 
Ваши требовательные плечи. Обязанность крадет Ваше ценное время, которым Вы 
распорядились бы с гораздо большей пользой.

Человек не должен прощать.
Человек сам нуждается в том, чтобы прощать.

Прежде чем Вы начали заниматься прощением, Ваши стрессы походили на незаметно 
растущую гору, которая никого не беспокоила своим существованием и ростом. Вы 
привыкли, ибо так и должно быть. Ведь все так живут. А что всякая гора 
когда-нибудь да превращается в вулкан, в это Вы ни за что не поверили бы, скажи 
Вам об этом некий умный человек. Вы-то знаете, что для превращения горы в 
вулкан требуется непомерный срок и что Вас это не касается. Умный человек без 
надобности не углубляется в смысл сказанных слов. А если надобность, она же 
потребность, не сиюминутная, то она и не замечается. Человек же рассудительный 
сразу схватывает как сиюминутный смысл сказанного, так и его значение для 
будущего.

Дай умному рассудительности, т. е. житейской мудрости, и он скажет, что это 
глупость. Но дай рассудительному мудрости, и он скажет: "Вон какая ценная 
вещь!" Рассудительный всегда распознает ценность сердцем. Его не надо ни в чем 
убеждать. Для умного же приходится в отношении всего мастерить деревянную 
болванку и раскрашивать ее в яркие цвета, поскольку он скептик и сам так делает.
 Иначе он не доверяет даже своему собственному уму. Но уму и нельзя доверять. 
Кто доверяет вслепую, тот расшибается лбом о стену глупости, что таит в себе ум.

Кто желает быть очень рассудительным, тот сильно обижается, если в его 
рассудительность не верят, поскольку он не понимает, что желание быть 
рассудительным является страхом "я не рассудителен". Кто желает быть 
рассудительным, тот таковым не является. Кто очень желает, у того сильно 
недостает рассудительности. По-настоящему рассудительного человека недоверие не 
обижает. Он и без того чувствует, что ему не доверяют, и без того знает, почему 
ему не доверяют. Но, несмотря на это, он продолжает молча делать свое дело, не 
беспокоя других. Кто обретает рассудительность, тот обретает веру в жизненную 
истину и ощущает, как в плодородной почве рассудительности прорастают зерна 
мудрости. Он сознает, что лишь так мудрость становится незыблемой.
Человек не должен быть хорошим, не должен делать добро, не должен убивать, если 
хочет убить. Но он в этом нуждается. Очень нуждается. Нуждается для себя и для 
других. Нет такого человека, чье сердце утверждало бы обратное, но ум подчиняет 
сердце разуму, и счастье оборачивается несчастьем.
Умный считает себя вправе требовать, чтобы все говорили правду, ибо считает 
себя честным. Сам же он правды не выносит. Он обучен изъясняться ясным языком и 
сердится, если кто-то говорит с намеками и экивоками. Он не замечает того, что 
сам избегает неприятного разговора, поскольку будет ощущать себя плохо, если 
обидит собеседника. Откуда он знает, что собеседник может обидеться? Он это