книжки читать надо. Пришел. Большая компания, замечательно посидели, не хуже, 
чем на свадьбе, кричали "горько"... Оба были помолодевшие, обнимались, 
целовались, плакали немножко...
    —  А дети?
    —  При    сем    присутствовали    девочка    10    лет    и пятилетний   
мальчишка.   Им   объяснили,   что   теперь у  них  будет   не  один  дом,   а  
два,   папин   и   мамин. Девочка поняла. Мальчик спросил: "А зачем, разве нам 
одного дома  не хватает?"  Ему  сказали:  "Понимаешь, Сашок, нам с папой вдвоем 
стало тесно, боимся, что кусаться начнем. Мы лучше будем ходить друг к друж-
    45
    ке в гости. Будем дружить". Он тоже сделал вид, что понял.
    —  И как теперь?
    —   Папа женился второй раз, братик там появился. Первая и вторая жены 
подружились, папа с маминым другом тоже в прекрасных отношениях. Отпуск недавно 
провели все вместе, в байдарочной компании...
    —   Все  понятно,  случай  один   из  тысячи.  Если  вы поняли меня так, 
что взрослые должны мучиться ради детей, а тем самым и детей мучить, то вы 
ничего не поняли.
    —  Кто же сказал, что понял. Что вы хотели выразить?
    —   Некоторые  разводные  ситуации   с  точки   зрения детей. Для будущего 
справочника по разводоведению.
    —  Я весь внимание.
    —  Для удобства исключаем случаи разводов при совсем малых детях, не 
дотигших еще сознания, что у них должны быть и папа и мама.
    —  А с какого возраста уже есть такое сознание?
    —  Вот это очень трудно сказать. У кого с года, у кого с пяти, у кого 
никогда.
    —  Поэтому и исключаем?
    —  Виноват. Не исключаем, а имеем в виду, что родителям   придется   все   
равно   объяснять,   возможно,   и встречаться... Короче, все то же самое.
    —  Я весь внимание.
    —  Я ребенок. Задавайте вопросы. Пауза.
    —  Э-э... Гм... Мальчик, как тебя зовут?
    —  Не знаю.
    —  Как не знаешь? Тебе разве не говорили, как тебя зовут?
    —   Мама говорит, что я Митя. А папа говорит, что Дима.
    —  Так ведь это одно и то же.
    —  Нет, не одно.
    —  Это же Дмитрий. И Митя — Дмитрий, и Дима — Дмитрий.
    —  Я не Дмитрий.
    —  Как?.. Почему?
    —  Не хочу быть Дмитрием. Мне не нравится.
    —  Но ведь тебя не спра... А какое имя хотел бы?
    —  Никакое.
    —  Почему?
    46
    —  Потому что, когда у тебя нет имени, никто из-за тебя не дерется.
    —  Ты так думаешь?.. Ну хорошо, а скажи...
    —  Только не спрашивайте меня больше, пожалуйста, про моих папу и маму, 
ладно? Спрашивайте про других.
    —  Хорошо. Скажи, как ты думаешь, это очень плохо, когда мама и папа 
ссорятся?
    —  Нет.
    —  Как ты сказал?
    —  Я сказал: плохо не очень. Все ссорятся, а почему им нельзя?
    —  А что такое плохо?
    —   Плохо —  это когда папа и мама не хотят друг дружку   простить.
    —  А что такое очень плохо?
    —  Когда не любят. И когда врут.
    —  Это совсем плохо.
    —  Это еще не совсем плохо.
    —  А что же совсем плохо?
    —  Совсем плохо, когда и тебя заставляют не любить. И заставляют врать.
    —  Да... А тебя...
    —  Дяденька, я же вас просил.
    —  Извини.
    —  Я знаю многих ребят, которых мамы заставляют не любить  пап,   а  папы   
заставляют  не любить  мам. И заставляют врать и те, и другие. А некоторых еще 
и заставляют любить новых пап и мам, и опять заставляют врать. Знаете, что 
получается с этими ребятами?
    —  Что?
    —  Они делаются мертвыми.
    —  Как?..
    —  Одному моему знакомому мальчику мама с шести лет твердила, что его папа 
плохой и что он ушел от них потому, что не любит их, а значит, и его, папу, 
любить нельзя.   Мальчик  этому  верил,   но  не  любить  своего плохого папу 
не мог. Только скрывал это от мамы и от себя самого, то есть врал. И   себе, и 
маме. И вот как-то однажды они с напой встретились. Мальчик сказал: "Папа, ты 
плохой. Я тебя люблю за то, что ты плохой. А маму люблю за то, что она хорошая".
 И заплакал.