—   Да   не  холодно   же!   Ну   не   хочу...   Ну   отстань! ("Прости, я 
не могу выразить это иначе. Пожалуйста, не мешай мне тебя любить!" — "ТЫ МНЕ 
НАДОЕЛА, ТЫ ГЛУПА, Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ".)
    —  Что? Ты опять грубить? ("У тебя все-таки характер отца...")
    Переводы эти, разумеется, не единственные, было много других вариантов, 
вообще точного перевода с подсознательного дать невозможно, ибо язык этот 
МНОГОЗНАЧЕН. Версии, интерпретации, толкования... Ошибки могут быть очень 
серьезными, до бреда включительно. Но важно хотя бы знать, что переводить 
всегда есть что — подводная часть айсберга больше   надводной...
    34
    При обсуждении заметили, что так получается не только с детьми. Все вроде 
бы гладко, все понятно, легко общаемся, отвечаем друг другу... Но в это же 
самое время общаются между собой — через нас — и еще какие-то личности, то ли 
глухие, то ли не желающие слушать друг друга: каждый слышит свое, говорит свое..
. Временами мы чувствуем присутствие этих чудаков, слышим их, они нам мешают, 
стараемся заглушить... И вдруг — бездна непонимания, вдруг оказывается, что 
заглушили-то нас ОНИ!..
    После розыгрыша следующей сценки всем присутствовавшим предложили объяснить 
поведение Ребенка. Один из вариантов оказался точным, "в десятку", но и еще два 
других из пяти в какой-то степени правильны.
    Отец.   Сними рубашку.
    Ребенок... (Отрицательный жест.)
    —  Сними, жарко.
    —  Не жарко.
    —  Да сними же, тебе говорю, весь вспотел.
    —  Не хочу. Не сниму.
    Толстоват, нескладен, стесняется своего тела; не хочет сравнения — не в его 
пользу; боится, что его насмерть укусит в пупок оса — прошлым летом ему этим 
пригрозил в шутку какой-то умник; боится какой бы то ни было обнаженности, 
потому что окружающие чересчур зорки, а у негб есть одна постыдная тайна; не 
желает загара, считает, что белый цвет благороднее — "бледнолицый брат мой"; 
хочет, наконец, утвердить свое право быть собой хотя бы на таком маленьком 
пустяке...
    А почему же не объясняет сам? Потому что это слишком утомительно и мало 
надежд, что поймут, скорее изругают или подымут на смех; потому что стыдно; 
потому что нет подходящих слов; потому что и сам не знает...
    Наконец, главная игра дня — Пятый Угол.
    Название заимствовано от одной малосимпатичной забавы, когда несколько 
человек толкают одного друг к другу, из угла в угол, отвешивая при этом пинки и 
затрещины разной   степени убедительности.
    Представьте себе четырехугольную площадку, расчерченную мелом, наподобие 
всем известных уличных "классиков", со сторонами и углами, обозначенными таким  
образом:
    2*                                             35
    
    Площадка эта, как легко догадаться, представляет собой Поле Отношений — 
координатную схему главных позиций Родителя по отношению к Ребенку, схему, 
конечно, предельно упрощенную.
    В центре — Ребенок. Родители — один или двое — где-то внутри площадки.
    Разыгрываются всевозможные импровизированные сценки. Переводческое Жюри с 
участием Ребенка прочитывает контекст поведения, и в зависимости от этого 
Родитель оказывается ближе то к одной стороне или углу площадки, то к другим. 
Задача же — попасть в центр, к Ребенку. Когда это достигается, выдается 
какая-нибудь шуточная награда за достижение равновесия или Гармоничной Позиции.
    Но это нелегко... Я, например, участвовал в четырех этюдах, где вся моя 
роль заключалась в том, чтобы подойти к своему Ребенку с вопросом: "Ну, как 
дела?"— и каждый раз в результате оказывался в одном из углов площадки, получая 
соответственно титул Виноватого, Сверхопекающего, Отстраняющего, Обвиняющего... 
Вот как это выглядело в переводе с подсознательного.
    36
    Вот ведь как!.. Стоит чуть прибавить темперамента, как моментально впадаешь 
в грех сверхактивности, опаснейшая ошибка! Сдержал, пригасил себя — угодил в 
пассивность; из вины шарахаешься в обвинение, из альтруизма — в эгоизм. То 
слишком мягок, то чересчур давишь, а до Ребенка так и не добираешься...
    Одна мама в нескольких сценах повторяла одно и то же: "Ужин готов", и 
каждый раз, как и я, оказывалась в каком-нибудь из углов.
    37
    ВИНОВАТЫЙ: "Соизволь,    сделай    милость, хоть это и не совсем то, что ты 
любишь".
    СВЕРХОПЕКАЮЩИЙ: "Не вздумай отказываться, ешь все до крошки".    
ОТСТРАНЯЮЩИЙ: "Как видишь, я выполняю   свою   функцию.   А вообще шел бы ты к 
бабушке".
    ОБВИНЯЮЩИЙ: "Марш   к  столу,  тунеядец!"    ВИНОВАТЫЙ: "Бедняжка,   я   
знаю,   что тебе скверно живется, но что мне делать?!"
    СВЕРХОПЕКАЮЩИЙ: "Дай   мне   исчерпывающую информацию, чтобы я понял, во 
что вмешаться. Дай возможность позаботиться о тебе".    ОТСТРАНЯЮЩИЙ: "Надеюсь, 
ты понимаешь, что мне не до тебя; надеюсь, не станешь и впрямь рассказывать, 
как дела". ОБВИНЯЮЩИЙ: "Что еще натворил, негодяй эдакий,  признавайся. Ничего 
хорошего от тебя не жду".    Еще один папа пытался сказать каждодневное: 
"Садись заниматься" или "Иди делать уроки". Вот что из этого выходило.