Надо еще заметить, что свежий воздух— не один, их очень много: воздух 
лесной, степной, морской, горный, воздух лиственной чащи, сосновый, луговой, 
пасечный... Что ни местность, ни уголок, то и свой особенный свежий воздух. 
НОРМАЛЬНЫЙ воздух — не роскошь, а средство жить.
    Человеческий организм, однако, имеет немалые резервы приспособления к 
воздуху городов и закрытых помещений — спертому, отравленному, ненормальному. 
Можно удивляться, как человек выдерживает это грандиозное хроническое 
отравление.
    Впрочем, как сказать...
    История этого приспособления уходит корнями в непроглядную тьму веков, 
когда кого-то из наших предков  осенило забраться в пещеру и развести там огонь.
..
    Долго ли, коротко ли — сидят обезьянолюди в пещере, заваленной преогромным 
камнем. Тепло, сытно, уютно. Но почему-то вдруг один из них встает, пошатываясь,
 вращая помутневшими глазами, фыркая, кашляя и указывая лапой на камень, 
произносит:
    -У!
    Что означало: душновато здесь стало, братцы. Давайте-ка этот камень отвалим.
 Глотнем свежего воздуха.
    Двое других ему возражают:
    -Э!Э!
    Что означало: ничего, зато тепло, и саблезубый тигр не кусается, и 
палеошакал не украдет наш шашлык. Сиди, короче говоря, и не рыпайся. И тут еще 
один обезьянолюдь сказал: «э», и еще двое — «у».
    Тогда тот, первый, произнесший «у», подошел к камню и отвалил его. Но двое 
первых, возразивших «э», привалили обратно. Началась драка, кому-то откусили 
ухо, но это уже исторически несущественно. Камень же и поныне — то отваливается,
 то приваливается.
    С той-то поры ценой потери свежего воздуха стали расплачиваться за тепло, 
сытость и безопасность, и разделилось человечество на две непримиримые партии: 
тепловиков и свежевиков.
    Будучи убежденным, идейно и физически закаленным свежевиком, не могу далее 
вести повествование с позиций гнилого объективизма. Провозглашаю: да 
здравствует свежий воздух! Долой трусливый отравный перегрев! Прочь одуряющие 
радиаторы, источники ядовитой пыли, головных болей, сердечных спазмов, склероза 
и.— прошу пои-
    56
    меть в виду— импотенции. Да, без шуток, экспериментально доказано: избыток 
тяжелых ионов...
    Меня перестают читать, машут руками, кричат «э!», фанатически 
законопачивают форточки, машинально включают газ, все до одной горелки, на 
полную катушку... Да еще и электрокамин! На улице, понимаете ли, северный ветер,
 зуб на зуб... Неужели вам не хватает даже этих комнатных плюс восемнадцати? 
Ведь это почти тропическая жара! А что бы вам скинуть с себя неуклюжие шкуры да 
потанцевать хорошенько?..
    Жмутся, хмурятся. Обкладывают поролоном, замазываются замазками, 
баррикадируются матрасами — и ни одной, ну ни одной щелочки!
    И вот так во веки веков. Свежевик робко приоткрывает окошко — тепловик 
угрюмо и решительно закрывает, законопачивается, как барсук. Свежевик 
проделывает малюсенькую дырочку — у? — подышать? Тепловик замечает, 
нечленораздельно мычит свое «э» и затыкает плотнее. В автобусах, поездах, залах 
ожидания, кинотеатрах, читальнях — везде и всюду диктатура тепловиков. 
«Закройте, дует...» И закрывают. Даже никого не спросив — закрывают, с яростным 
кипением правоты. И свежевик понуро отступает, смиряется. И приходится ему 
дышать тем, что один мудрый доктор прошлых времен назвал (вы уж меня простите 
за точность цитирования) газообразным калом других людей. Да и своим тоже, 
поневоле.
    Но почему, собственно, свежевики обязаны подчиняться? Что у них — права не 
такие? Или потому только, что в меньшинстве?.. А ведь и не всегда в меньшинстве.
 Но даже в летнюю теплынь на любой вагон непременно найдется дяденька или 
тетенька, производящие деспотическую закупорку. «Ребенок простудится...»
    Что за бред! Кто это сказал, что дети простужаются от свежего ветерка, а не 
перегрева, дурной пищи, отсутствия нормального воздуха и закалки? Кто 
постановил, что терпеть зловонную духоту легче и безопаснее, чем терпеть — и не 
терпеть, а просто принять — не холод даже, а некоторую прохладу, дуновение 
свежести?..
    Дело, думаю, еще в том, что изменение качества воздуха не так быстро и не 
так явственно ощущается, как изменение температуры. Кожные температурные 
рецепторы поверхностны и оперативны по действию, а рецепторы свежести воздуха...
 Вот в чем беда. Их почти нет, этих рецепторов. Мы их не выработали, не успели. 
Ведь в те дальние
    51
    времена, когда развивалась наша чувствительность, качество воздуха под 
вопросом еще не стояло: менялась температура, влажность, давление, что-то еще, 
но постоянная свежесть воздуха была гарантирована, нужных ионов и кислорода 
хватало с избытком. В борьбе за сытость и безопасность мы научились различать в 
воздухе малейшие физико-химические примеси— запахи; но запах самого воздуха, 
его физико-химию мы не чувствуем, ибо она принимается организмом за неизменный 
фон, за постоянную величину. Вот почему рецептором свежести воздуха может 
служить только наше самочувствие— состояние наших клеток и органов, крови и