Ада. Мне было плохо, непрерывно плохо, душа 
моя жила в Аду, работала в режиме Ада безвылазно, 
была настроена исключительно адски... 
Боль и тоска! 

В это время я писал книги и письма, о действии которых 
были отзывы вот такие, например: «Вы прислали 
мне ключ от Рая и дали силы его вставить в замок и 
открыть дверь...»; «Вспышки солнечного озона в сырой 
беспросветности...»; «Внеочередной отпуск на 
Средиземноморье...» 

Я делал свое дело, и получалось, но личный Ад мой 
никуда не девался, не уменьшался... И я долго не понимал, 
почему в счастливые, бодро-радостные дни моего 
Рая подопечным моим депрессивникам, невзирая на 
всю ш;едрость моей души, после обш,ения со мной часто 
становилось еш;е гаже и каким образом в адских 
состояниях, без кровинки в мозгу, я мог производить 
духоподнятие у других. 

Не постигал и того, почему после самых блистательных 
побед врачебного оптимизма у некоего процента 
моих счастливцев возникали спустя какое-то 
время наизлейшие рецидивы упадка духа... 

Искал свои ошибки, каверзы болезней и обстоятельств 
— и наконец вызрел обш,ий диагноз... 

Зависимость. Смена одной на другую... Все те, кого 
я так благодатно подсаживал на себя, нуждались в 
одном лекарстве: в свободе. И от меня в том числе. 

Приоткрылось это именно во времена, когда я сам 


*otlfo6

ecuo 've/tn/tSfbphvbvCu 

жил в Аду и когда мои самые тяжкие депрессивники, 
самые злостные ипохондрики, самые пришибленные 
психастеники расцветали один за другим, как оранжерейные 
кактусы. 

Я гнал их всех в исцеление с такой исступленной 
верой, что они просто не имели права не выздоравливать. 
Вдобавок к общеупотребительным наизобретал 
множество духоподъемных средств, как-то: Сберкнижка 
Удовольствий (срочные вклады особо ценятся); 
Огород Радостей, вырастающий в дальнейшем в необозримое 
Поле (сеять самые ничтожные зернышки, 
поливать вниманием); Разжигание Костра Счастья 
(сперва самыми мелкими щепками детской фантазии, 
в качестве спичек — игры, в качестве бумаги — страницы 
моих книг); Метод Мементо Мори (вместе с некоторыми 
отчаявшимися, по примеру великого футболиста 
и оптимиста Пеле, ходил на экскурсии в морг; 
выползал с острым приливом жизнерадостности); 
Принцип Чем-Хуже-Тем-Лучше, он же Благородное 
Озверение (потрясающие результаты в случаях подыхания 
от скуки); целенаправленные размышления о 
бренности суеты, они же Теория Отсутствия Времени 
(и прошлое, и будущее, и настоящее — одинаковая чепуха, 
ибо никто никогда не видит перед собой ни того, 
ни другого, ни третьего, следовательно, о чем волноваться?); 
наконец, застолбленный в спецруководстве 
по фортунологии знаменитый Промежуточный Ход, 
специально для невезучих — тихая нелепая деятельность, 
времяпрепровождение, бесцельное по форме, 
но грандиозное по содержанию, за которым следует 
неизбежный и великолепный Зигзаг Удачи... 

Все это были, как выяснялось из сопутствующего 
чтения, велосипеды производства весьма древнего. 
Принимались на «ура», как последние всхлипы психологической 
науки, жадно заглатывались (представь. 

11691