Над человеческим фактором! 

— Одну минуту... — Костоломов выпрямился и выставил 
кулаки на стол, так он делал всегда, когда принимал 
решение по текущей ситуации. 

— Если вы имеете в виду больного Оглоблина Эндорфина 
Ивановича... 
— Ивана Ивановича, — уточнил я. 
— ...Ивановича, — продолжал Костоломов, — то мы 
готовы дать полный письменный отчет (взгляд в мою 
сторону) любой из упомянутых организаций как по 
синдромологии и нозологии, так и по мерам лечения 
и надзора. Больной страдает неизлечимой формой 
хронического душевного заболевания... 
— Ха-ха-ха! — Тип тоже выпрямился и выставил кулаки. 
— Ваш диагноз? 
— Без официального запроса соответствуюш;его 
учреждения не сообщаем. 
Тип вдруг резко сник и сдулся, как детский воздушный 
шарик. 
Костоломов продолжал холодно и брезгливо: 

— Спрячьте свои бумажки. Не берите на пушку. 
Недееспособных хроников мы выписываем только 
под расписку ближайших родственников или официальных 
опекунов. За все эти годы к нам никто не 
являлся и справок не наводил. Можем считать разговор 
оконченным. 
Встал победно во весь свой сокрушительный рост. 
Здесь самый момент сообщить, что в былые годы наш 
Костоломов был мастером спорта по борьбе самбо 
в самом тяжелом весе. 

— Послушайте... Подождите, — тип снял очки и обнажил 
растерянное испитое лицо интеллигента первого 
поколения. — Я вас прошу... Как человеческий 
фактор с человеческим фактором... 
— Не имею времени. — Костоломов опять тяжело 
опустился на свой просевший, засаленный завский 
стул (на этот стул никто не решался садиться даже 
в его отсутствие), неспешно откинулся, вьщержал паузу 
и вполоборота процедил мне: 
щ " •»• 

i241i 


— Пройдите в другой кабинет. Разберитесь с фактором. 
В двенадцать комиссия, не забудьте... 
Я помог Щечкину сгрести со стола бумаги и провел 
в запасную процедурную. Там он, постепенно опять 
раскаляясь, поведал мне свою историю. 

Щечкин Андрей Андреевич, изобретатель. Много 
патентов, многое внедрено, хотя большую часть, конечно, 
перехватили, уворовали, переиначили... Еще 
пятнадцать лет назад пришел к выводу, что существует 
единый комплексный фактор повышения производительности, 
вот этот самый человеческий, о котором 
теперь повсюду трубят, ни черта не понимая, а он искал, 
вычислял, выводил формулу. И вот наконец нашел. 
Вывел формулу настроения. 

— Да, очень сложная штука это настроение... Вот, — 
сунул мне прямо в нос какой-то перфопергамент, — 
вот мое открытие. Переворотное. Революционное! — 
при этих словах Щечкин вспотел. — Оказалось, квадрат 
экстремума суперлабильного компонента супрастабильной 
характеристики пятого, самого главного 
факториала человеческой эмоциональности по всем 
параметральным диапазонам совпадает с метачастотностью 
и ортогустотностью смеха. Обыкновенного 
смеха, взятого, конечно, в статистическом бетаконтинууме. 
Это грубое упрощение, вы меня извините, это я 
только для вас так вульгарно. 

Идея, к сожалению, нуждается в профанации, иначе 
она не овладевает массами. Ну так вот, встал вопрос 
о создании смехотрона. Необходим смеховолновой