Находиться рядом с дергающимися тяжело, потому что возникают сильные 
импульсы непроизвольного подражания, которые приходится подавлять. И подражание 
и подавление бессознательны, но вы чувствуете напряжение. С другой стороны, 
тяжко общаться с тем, чья моторика и мимика маскообразны, застыли, подавлены. 
Так бывает при некоторых заболеваниях мозга и при сильной шизоидности. Вы 
чувствуете тяжесть и скованность, вам не по себе, хочется  скорей   прекратить  
общение...
    Очевидно, люди, общаясь, должны как-то тонизировать друг друга своими 
движениями, и где-то в этом процессе лежит оптимум, которому, быть может, 
интуитивно следует приятный человек. Когда двое людей сидят или идут рядом, 
беседуя, они никогда не остаются на одном расстоянии друг от друга, а все время 
то приближаются, тоотдаляются, словно вальсируя.
    Была и эпидемия застывания — в Италии в XVI веке. Тысячи людей впадали в 
глубокое оцепенение, убежденные, что их укусил ядовитый тарантул. Из этого 
состояния их выводила только музыка, постепенно убыстряющаяся, вплоть до дикой 
судорожной пляски — болезнь «вытанцовывалась». От лечебной музыки этой, как 
уверяют, произошла тарантелла.
    Двигательная судорожность заражает больше всего, а вернее, передача здесь 
наиболее явственна. Как заразительна паника! Кто-то быстро пробежал, кто-то за 
ним, и — лавина. Первое побуждение — чисто двигательное, не успеваешь 
опомниться, тебя уже несет...
    Бросив беглый взгляд на историю психических эпидемий человечества, мы 
увидим, то сквозным симптомом большинства были судороги. Так было в XIV веке 
при грандиозной всеевропейской эпидемии виттовой пляски, когда по улицам и 
храмам бродили громадные толпы бешено дергавшихся людей; к ним присоединялись 
все новые, бесновавшиеся выкрикивали непристойности и богохульства, падали с 
пеной у рта. Эпидемия быстро прекращалась лишь в тех городах, где администрации 
удавалось призывать музыкантов, игравших повсюду медленную, спокойную музыку.
    Так было во множестве монастырей, приютов, общин, селений, где единичные 
судорожные припадки вызывали вспышки бесноватости у многих и многих и 
приписывались нечистой силе. Такие судороги в некоторых фанатических сектах 
возводились в культ, да и сейчас есть секты «трясунов», а также твистунов и так 
далее.
    Спиритический сеанс со столоверчением — блестящий пример взаимного 
двигательного заражения группы людей. Возле круглого стола, положив на него 
руки, тесно усаживается кучка людей, желающих пообщаться с духами. Среди них 
главное действующее лицо — медиум, наделенный даром общения с потусторонним 
миром. Все молчат и не двигаются, но через несколько минут стол начинает 
колебаться, наклоняться из стороны в сторону, постукивать ножками. Медиум" 
знает условную азбуку, и вот уже можно задавать духам вопросы и получать ответы.
 Иногда эти ответы просто ошеломляют, но они никогда не бывают такими, чтобы их 
не мог дать хотя бы один из присутствующих. Происходит какой-то двигательный 
резонанс подсознаний, такой же, как у хорошо танцующих партнеров. А хитрые 
скептики легко разоблачают-фокус, задавая духам вопросы типа «в  каком году 
родился  Кант».
    Но суть психических эпидемий двигательным заражением, разумеется, не 
исчерпывается. Двигательные эпидемии составляют, можно сказать, низший разряд в 
иерархии психической заразы.
    
    ГЕНЕРАТОРЫ И ДЕТЕКТОРЫ
    
    Эмоциональное эхо знакомо всем не меньше, чем двигательное. Оно неотделимо 
от двигательного, но не исчерпывается им, это более высокий уровень интеграции.
    Вероятно, самое яркое, бросающееся в глаза — заражение смехом. Вы еще не 
понимаете, чему смеется этот человек, но уже хохочете вместе с ним. Удержаться 
невозможно, смех — это эмоциональные судороги (и сейчас бывают эпидемии 
насильственного смеха, вернее, микроэпидемии — у детей и подростков). Ну а как 
легко передается от одного другому раздражение, напряженность, суетливость, 
нервозность — знает всякий.
    В эмоциональном эхо-заражении удивительна быстрота, оперативность.
    Это, конечно, древний, когда-то спасительный механизм. Если в стае кто-то 
испугался, вскрикнул, значит имеет для этого основания. А если даже нет 
оснований, только вероятность, все равно: среагировать моментально, мало ли что.
.. Это мы видим у обезьян.
    Каналы оперативной эмоциональной трансляции — движения, мимика, голос, 
дыхание. Может быть, и еще что-то. Мы воспринимаем не только отдельные движения,
 но и мышечный тонус друг друга, общую расположенность к удовольствию, 
неудовольствию, агрессивности.
    Чужой эмоциональный тонус мы воспринимаем через свой собственный, через 
импульс к подражанию. Обаятельный, симпатичный человек своими движениями, 
мимикой, голосом (а более всего непроизвольной микромимикой) приглашает вас к 
взаимному удовольствию: «Смотрите, как мне хорошо, как я доволен, свободен, 
непринужден с вами, вот и вы можете так же со мной». И ваше подсознание 
радостно рвется ему навстречу (порой так непроизвольно, что даже сознание: он 
подлец — не может этому воспрепятствовать, вы поддаетесь чарам).
    Эмоциональное эхо-восприимчивость достигает пика очень рано, где-то    в 
детстве.    В старости эта способность, видимо, падает, старики больше заражают 
сами. Но, как во всем человеческом, здесь огромная индивидуальная пестрота.
    Есть люди-детекторы, чей эмоциональный аппарат действительно подобен эху 
или зеркалу: кто ни приблизится, увидит свое отражение. Эти люди находятся в