Я мог бы рассказать о волшебниках африканских племен, без малейших ожогов 
танцующих на раскаленных камнях;
    о молодых австралийцах, которые быстро чахнут и умирают, когда догадываются,
 что колдуны из соседних племен навели на них кость. Навести кость — это то же, 
что сглазить;
    о том молодом здоровом африканце, который умер в госпитале Швейцера от 
паралича дыхания, после того как случайно, садясь в пирогу, раздавил паука, 
свое «священное существо», — паук якобы был его дальним предком;
    о бессодержимых монахинях Луденского монастыря, из которых страшными 
голосами орали демоны по имени Исаакарум и Бегемот, а у некоторых на коже 
выступали красные и белые кресты, имена святых, а также хульные слова;
    о чудесах йогов, которые самовнушением вызывают у себя все, что у сомнамбул 
можно вызвать внушением. Говорят, что йоги и умереть могут, внушив себе это. 
Сами йоги так уверяют. Дня за два, за три. Или побольше.
    Я столь же уверен в том, что это возможно, сколь в том, что это трудно и 
редко.
    Верю, что человек может жить одной верой в счастье и самим счастьем, когда 
его сердце уже не должно, не может работать: нечем, расклепались клапаны.
    У меня есть гипотеза, что все это делает один и тот же мозговой творец 
нашего будущего. Внутреннего будущего. Но отчасти и внешнего.
    Объяснение условными рефлексами удовлетворить не может. Почему одно и то же 
«спать», сказанное с одной и той же интонацией, у одних вызывает неудержимый 
сон, у других — безразличие, у третьих — смех?
    Здесь ничего нельзя понять, если не допустить, что в мозгу у нас есть 
особый физиологический механизм веры.
    Аппарат подсознательного ожидания, непроизвольного прогнозирования. Некое 
устройство, придающее внешним и внутренним событиям субъективную вероятность.
    Как бы это понаучней сформулировать?..
    Не будем делать хорошую мину при плохой игре. Мы почти совершенно не знаем, 
как работает этот механизм. Мы можем только догадываться, что он имеет 
косвенную связь с волей, прямую — с эмоциями, глубокую — с памятью, и обладает 
огромной психофизиологической силой.
    Мало что можно сказать пока, кроме этих общих слов.
    Чудо — переход ожидания в событие, слова — в состояние организма.
    Очевидно, есть какие-то пути повышения и понижения внутренней вероятности. 
Некоторые факты подсказывают, как это может происходить. Путники, умирающие от 
жажды, видят галлюцинаторные миражи (не путать с оптическими) с озерами чистой, 
прохладной воды. Страшно голодный человек галлюцинирует яствами и пирами. Чем 
не сомнамбулизм? Но  здесь  потребовалось  страшное  напряжение  ада, сдвиги в 
обмене веществ, тяжелейшая ситуация. Мозг рождает сам в себе то, чего он так 
отчаянно ждет, чему, казалось бы, уже нет никакой вероятности наступить.
    Странно... А если, напротив, вероятность очень велика? Если ожидаемое 
совсем близко?
    Предвосхищение, упреждение... Мозг все время строит модели будущего — 
модели, которые в той или иной мере этим будущим и становятся. Да, будущее 
отбрасывает свои тени. И если хоть что-то подкрепляет ожидание, подсознание 
бросается навстречу и спешит творить будущее в самом себе. Мозг всегда 
стремится обогнать время, непрерывно дает будущему задатки вперед, он доверчив, 
быть может, чрезмерно.
    «Когда же он пришел в дом, слепые приступили к нему... И говорит им Иисус: 
веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи!
    Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам.  И 
открылись глаза их».
    Какая ловкая подстраховка! Прозрел — значит, чудо совершил я. Не прозрел — 
виноват сам, не сумел поверить. Да, древние чудодеи знали, что такое нну-шение, 
знали и его могущество, и пределы.
    Кто мог прозреть от прикосновения Христа (допустим, что он существовал и 
эпизод произошел в самом деле) ? Только человек, страдавший функциональной 
слепотой, при которой все. зрительные пути сохранены, но глубоко заторможены. 
Такие случаи встречаются, причем слепота может длиться много лет и казаться 
органической. Бехтереву тоже удавалось излечивать такие случаи внушением — 
эффект, конечно, потрясающий. Так иногда излечиваются и застарелые параличи, и 
немота, и глухота...
    Во всех этих случаях патологическое состояние поддерживается длительным и 
мощным непроизвольным прогнозом: «так будет... так будет и дальше... так есть...
» И вдруг — еще более могущественный конкурирующий прогноз: будет чудо! — 
подкрепленный реальными признаками... Клин клином! Сила того же механизма, 
творца внутреннего будущего, вырывается у болезни и захватывается здоровьем.
    Цепная реакция повышения внушаемости — вот основа чудес, доступных для нас.
    Взять хотя бы такую гипнотическую малость, невинную штучку, которой 
пользовался французский гипнолог, мой полуоднофамилец Леви-Зуль (вернее, это я 
его полуоднофамилец). Он приказывал своим испытуемым фиксировать взором красный 
крест на сером фоне. «Закройте глаза, и вы увидите зеленый крест», — говорил он 
многозначительно. Закрывали — и видели, ибо таков реальный цветовой эффект 
сетчатки, остаточное возбуждение нервных клеток. Но поскольку природа эффекта 
испытуемому непонятна, он рассматривает это как первое гипнотическое чудо: 
один-ноль в пользу гипнолога. Внушаемость повышается, следующие внушения 
получают дополнительные баллы внутренней вероятности — эмоциональные баллы веры.
 И так до максимума, до абсолюта, который и есть не что иное, как 
сомнамбулический транс.