было в скверных отношениях. Аналогий этому в человеческом поведении более чем 
достаточно. Здесь очевидна взаимоуправляющая связь эмоций с системой памяти. 
Быть может, будущие эксперименты покажут, что человек не так уж бессилен и 
против непосредственных  влияний на  интимную автоматику мозга.
    
    СЕМЬ  СМЫСЛОВ  
    
    Понять, как из множества событий в мозгу складывается единое — психика...
    Идеал мозговедения — полное соответствие двух картин работы мозга: картины 
«сверху», со стороны поведения и субъективных переживаний, и картины «снизу», 
со стороны анатомии и физиологии. Такое же исчерпывающее знание, каким обладает 
механик, досконально изучивший анатомию, физиологию и патологию автомобиля. 
Автомобиль едет, набирает скорость, тормозит, поворачивает, а механик в это 
время прекрасно себе представляет, что делается в коробке передач, в 
карбюраторе, как поживает карданный вал. Послышался подозрительный стук, что-то 
скрежещет, машина плохо берет подъемы, и механик уже знает, что случилось и  
где  надо  подмазать,  подвинтить,  заменить...
    А врач, разве он не хотел бы стать искусным настройщиком, моментально 
определять, какая струна лопнула в тончайшем инструменте природы, научиться 
осторожно подтягивать струны, вычищать молоточки, добиваясь идеальных звучаний?
    Перед нами полуторакилограммовая живая машина, устроенная, в общем, 
совершенно одинаково у всех трех миллиардов людей на земле, повторяющаяся снова 
и снова. Конструкция конечна и однотипна. Неужели же мы не разберемся 
когда-нибудь окончательно, что в ней происходит?
    ...Чувствительные    приемники,    волокна-проводники, тела нервных клеток, 
снова бесчисленные волокна, умопомрачительное количество переключений с одного 
нейрона на другой, наконец, окончания на органах-исполнителях, мышцах и железах 
— вот, пожалуй, и все главные звенья этого аппарата. Тресты, главки и 
министерства сосредоточены в костном футляре черепа и позвоночника, а 
периферические инстанции разбросаны по всему телу, проникают повсюду тончайшей 
сетью нервных стволов, узлов, сплетений, сеточек, веточек...
    Сейчас уже мало осталось таких кусочков в мозгу, последствия удаления, 
разрушения или изоляции которых не были бы досконально изучены в самых 
разнообразных сочетаниях. Результаты оказались полезными, но вместе с тем 
обнаружили изрядную грубость методов.
    Выяснилось лишь самое общее распределение мозговых функций. Тонкое 
различение, точное управление осуществляет кора. Грубые автоматические реакции 
— подкорка. Мозжечок занят тонкой отделкой движений. В глубине ствола мозга 
сосредоточены механизмы, от которых зависят дыхание и кровообращение. Здесь же, 
в стволе и в областях, лежащих над ним, таламусе и гипоталамусе (бугре и 
подбугорье), обнаружили особое сетчатое образование, состоящее из массы мелких 
нейронов. Это тоиусный мотор мозга. Он особенно мощно влияет на все другие 
отделы. От сетчатого образования зависит, будет ли мозг бодрствовать или спать, 
вызовут ли приходящие сигналы активную деятельность или будут игнорироваться, 
гаситься. Этот активирую-ще-тормозящий мотор, как выяснилось в последнее время, 
интимно связан с системами Ада и Рая.
    Долго мешало явно или молчаливо принимавшееся представление (отчасти 
сказывающееся и сейчас), что те отделы мозга, которые определяются на глаз и 
получили причудливые анатомические названия («морской конь», «скорлупа», 
«подушка» и прочее), — что все эти бросающиеся в глаза узлы, бугры, извилины и 
есть рабочие блоки машины мозга.
    Теперь все яснее становится: что не сами блоки, а лишь их пространственйые 
совмещения, что-то вроде секторов. В одном таком секторе могут быть 
сосредоточены разные нейронные блоки. Множественные, многоэтажные системы 
нейронов захватывают и кору, и подкорку и, взаимодействуя, составляют единый 
мозговой аппарат.
    У физиологов, изучающих нервную клетку, на прицеле элементарная единица, 15 
миллиардов раз умноженная в мозгу. Крохотное острие микроэлектрода проникло под 
оболочку. Это микрофон, через который нейрон дает показания языком 
электрических импульсов. Оболочка нейрона неодинаково заряжена ионами снаружи и 
изнутри. Когда нейрон «молчит», ионный конденсатор оболочки находится в 
равновесии. Но вот происходит быстрая, волнообразно бегущая по нейрону 
перезарядка ионного конденсатора — это и есть импульс. Импульсы могут быть 
одиночными, залповыми или следовать друг за другом очередями. Любопытно и 
странно сознавать, что в головах у нас переливается подвижное 
микроэлектричество. Именно поэтому и можно управлять поведением с помощью 
электрических раздражений. Но то, как будет работать нейрон, с какой частотой и 
силой будут идти его импульсы, зависит от работы миллионов и миллионов других.
    Обычная электроэнцефалограмма кажется чем-то вроде корана, где на одно 
понятное место приходится десять непонятных, а у понятных нужно еще искать семь 
смыслов, один из которых неведом самому Магомету, но лишь Аллаху, вещавшему 
через него.
    Здесь и старый знакомый нейрофизиологов — альфа-ритм спокойного 
бодрствования при закрытых глазах, по частоте приближающийся к частоте 
колебаний электромагнитного поля Земли и в точности совпадающий с частотой 
дрожи пальцев при волнении, усталости или алкоголизме. Альфа лучше всего 
просматривается в затылочных отведениях, исчезает, как только испытуемый 
открывает глаза, и это заставляет думать, что он как-то связан со зрением. 
(Впрочем, у некоторых людей альфа-ритма вообще нет. и это связывают с особой 
живостью зрительного воображения.) Здесь и величавый, медленный дельта-ритм