ГЛАВА 5
    
    ОХОТА ЗА МЫСЛЬЮ
    А МЫСЛИТ ЛИ ЧЕЛОВЕК?
    В ИНСТИТУТЕ ПРОГНОЗОВ
    ПРАВИЛЬНЕЕ ЗДОРОВЫХ
    ИСКУССТВО   НАДЕЖДЫ
    БРЕД — ЭТО БРЕД
    ВОДКА И ТЕЛЕПАТИЯ
    ВЫТЕСНЕНИЕ НАИЗНАНКУ
    ПРЕОДОЛЕНИЕ ОДНОМЕРНОСТИ
    ДЛЯ ЧЕГО НУЖЕН ЛОБ
    ДИЧЬ И ОРУЖИЕ
    А МЫСЛИТ ЛИ ЧЕЛОВЕК! О
    
    «Не могу отвязаться от вопроса, как происходит мышление. Что ни говорю, что 
ни делаю, что ни думаю, в голове одно: «Как происходит мышление,., как 
происходит... как...»
    Слушая жалобы больной, я вспомнил, что еще в 10-м классе, по существу, та 
же идея, может быть, не настолько навязчивая, но довольно упорная, оказала 
некоторое влияние на выбор профессии. Мне тогда казалось, что стоит науке 
расшифровать: «как...», стоит «поймать мысль», и исчезнет взаимное непонимание 
между людьми. Все согласятся мыслить наилучшим образом.  Этому будут обучать с 
детства. Для  взрослых
    135
    откроют краткосрочные курсы ликвидации безграмотности мышления. 
Гениальность станет правилом, а как исключение будет фигурировать некая 
сверхгениальность.
    Теперь кажется, что для создания этой непродолжительной юношеской утопии 
было необходимо порядочное недомыслие. Впрочем, полной уверенности у меня еще 
нет.
    Так что же известно сегодня о том, «как...»?
    Когда я находился в том возрасте, в котором вопросов возникает больше всего,
 дед настойчиво повторял мне, что один дурак способен задать столько вопросов, 
на сколько и десять умных не ответят. Я проникался уважением к дуракам.
    Обоснован ли сам вопрос?
    Можно ли вполне точно сказать, что имеется в виду под мышлением?
    Сложнейшее, высшее, чем занят наш мозг, — это понятно, но где границы? 
Довольно просто сказать, когда мы мыслим, но попробуйте определить, когда мы не 
мыслим, если во сне можно найти решение математической задачи! Кто может 
сказать, когда появляется первая мысль у ребенка?
    Границы мышления условны, при пристальном рассмотрении ускользают от 
точного определения. Так же трудно, двигаясь пешком с юга на север, определить, 
где же кончается тепло и начинается холод. Но, конечно, перелетев с экватора на 
Северный полюс, можно ощутить некоторую  разницу в температуре.
    —  Все спорят, может ли мыслить машина,—• сказал мне писатель Глеб Анфилов. 
— А я спрашиваю: может ли мыслить человек? И отвечаю: человек не мыслит.
    —  То есть как это?
    —  Человек просто живет. Человек чувствует. И мыслит за человека машина.
    —  Какая машина?
    —  Находящаяся в мозгу.
    Я до сих пор так и не понял, всерьез ли он говорил.
    Все зависит, наверное, от того, какой смысл вкладывается в понятие 
«человек».
    Можно сказать и наоборот. «Человек не чувствует. Чувствует за него мозговая 
машина. Человек только мыслит...*
    А что такое   машина?    Это    детский    велосипед    и
    «Урал-2». Это паровоз и автомат-переводчик. Граница любого понятия лежит 
там, где проходит линия противопоставления. Машина как нечто могущее делать 
само противопоставляется пассивному орудию. Где-то между лопатой и первым 
ткацким станком проходит нижняя граница. Гораздо сложнее определить верхнюю.   
Она там,
    где в понятие «машина» вложено противопоставление понятию «человек». О 
«человеке-машине» заговорили еще в эпоху Возрождения, но до сих пор это 
сочетание шокирует ухо. Пока не построена машина, которая могла бы сравниться 
по сложности с одной-единственной живой клеткой. Между человеком же и любой из 
ныне известных машин настолько огромная количественная разница по степени 
сложности, что уже одно это заставляет думать о «переходе количества в 
качество».
    Правда, в сущности, нет ничего сложного и ничего простого, равно как все 
сложно и все просто. Камень прост, если нам надо поднять его и кинуть, и сложен,
 если мы хотим постичь его кристаллическую структуру. Сложность или простота 
любого предмета или явления зависят только от нашего к ним подхода, 
произвольного или вынужденного, от того, какие задачи мы ставим. Утверждение 
«дважды два — четыре» в общеупотребительной линейной логике самоочевидно и 
афористически просто, но вовсе не таково в иных логических системах, 
применяемых в науке и работающих в ином круге задач. Человек как 
причинно-следственная система бесконечно сложен для психолога и как дважды два 
(в обычной логике) прост для бюрократа, который смотрит на посетителя сквозь 
уменьшительное стекло. Микроскописты знают, что такое «разрешающая способность»