супружества. Всю остальную свою жизнь до замужества больная помнила прекрасно. 
В первые минуты после обморока она с ужасом отталкивала от себя своего мужа и 
ребенка. Впоследствии она никогда не могла вспомнить период своей замужней 
жизни и все те события, которые случились в течение его. Родителям и друзьям 
удалось, наконец, убедить ее авторитетом своего свидетельства в том, что она 
замужем и имеет сына. Она поверила им, потому что ей легче было думать, что она 
утратила память о целом годе, нежели признать всех своих близких обманщиками. 
Но ее собственное убеждение, ее внутреннее сознание нимало не участвовали в 
этой вере. Она глядела на своего мужа и своего ребенка, не будучи в состоянии 
представить себе, каким волшебством достался ей этот муж и как родила она 
ребенка». Может, женщина эта смогла бы вспомнить своего мужа под гипнозом.
    Уже из корсаковского описания больного адвоката видно, что разница между 
органическим «стиранием» памяти и вытеснением нечеткая: есть какие-то 
переходные грани, одно переходит в другое. На краткосрочном полюсе памяти 
вытеснение тождественно переключению внимания. Вас гнетет какая-то неразрешимая 
неприятность, тягостное ожидание. Никак не можете отключиться. Но вот 
происходит чрезвычайное событие, потребовавшее от вас интенсивной работы, 
напряжения, размышлений, даже какая-то другая неприятность — но та, прежняя, 
пока вы действовали в новой ситуации, куда-то отошла... Клин клином, так бывает 
сплошь и рядом.
    Все очень просто: вы отвлекаетесь и на короткое время, нет, не совсем 
забываете о той неприятности, а просто отключаетесь, .она ненадолго покидает 
сознание и ослабляет свое адское действие. После этого может стать либо лучше, 
либо, по маятнику, еще хуже, но во время самого отвлечения, очевидно, произошло 
вытеснение... А вот старик, вспоминающий в своей молодости только хорошее (и 
время было лучше, а главное, мы сами были лучше), — у него тоже происходит 
вытеснение, очень стойкое и сильное. Оно связано уже с глубокими пластами 
долгосрочной памяти.
    Это многоликий механизм, заслуживающий пристального изучения. Упорное 
выталкивание из памяти ученика неинтересного, но обязательного материала... 
Очень часто материал становится неинтересным лишь потому, что он обязателен 
(один из моих корреспондентов назвал это «избирательной тупостью»). Важный факт 
для педагогической психологии, конечно, не прошедший мимо психологов, но, к 
сожалению, еще мало учитываемый в школе...
    Есть и другие виды «избирательной тупости». Вы с кем-то спорите, но 
за!мечаете, что говорите словно на разных языках: ваши доводы «не доходят». Ваш 
оппонент вполне искренне уверяет вас и себя, что ему хочется понять. Ваши 
аргументы доходят, но, увы, вытесняются: приказы «не принимать во внимание» 
исходят из подсознания. Энтузиаст-исследователь, вполне честно получающий 
результаты, которые ему ужас как хочется получить, удачливый телепат, фанатик 
односторонней идеи. Мы видим здесь и обманываемого, который, как кажется и 
другим и ему, ничего не замечает, и обманщика, который вытесняет свою совесть.
    Вытеснение — тут уже, может, лучше употребить слово «недопускание» — 
действует не только на уровне примитивных адских позывов, но и в самых высоких 
сферах ума. Как быть с неразрешимыми противоречиями? С проблемой смерти, 
например?
    Только два выхода: либо исследовать их и примирять, рационализируя в 
какой-то новой логической схеме, либо игнорировать, вытеснять. Либо (чаще 
всего) то и другое одновременно. Человек не может жить в конфликте с самим 
собой. Есть какая-то норма внутренней правоты. Быстрее всего забывается не то 
плохое, что причинил тебе мир и люди, а то, что причинил ты другим или себе.
    И обыкновеннейшее человеческое свинство — неблагодарность — тоже связано с 
вытеснением. С огромной силой вытесняются все разновидности зависти, 
бесчисленные варианты комплекса неполноценности...
    Человеку, который начинает вглядываться в эту механику, становится непросто 
с людьми и с самим собой. Но страусиная политика — не выход. Во всяком случае, 
очевидно, что ответ: хорошо это — вытеснение, или плохо,  —  не  может  быть  
однозначным.
    
    ЗАБЫТЬ, ЧТОБЫ  ВСПОМНИТЬ
    
    — Погодите, сейчас... Вертится на языке... Сейчас вспомню...
    Знакомая ситуация «Лошадиной фамилии», повторяющаяся с каждым чуть ли не 
каждый день. Иногда это удается, а чаще нет: срочно вытащить из подсознания 
нужное слово, фамилию, телефон. Ведь знаю же, но сейчас, как назло, забыл! И 
какое удовлетворение, коротенькое, но интенсивное, когда все же выскакивает.
    Что же происходит, когда мы безуспешно силимся что-нибудь вспомнить?
    Думается, в этом случае преграждает путь к воспоминанию именно Ад, его 
маленькая нетерпеливая вспышка, возникающая из-за неполучения результата 
немедленно. Очевидно, это кратковременное непроизвольное вытеснение. Очень 
похоже на ситуацию, когда надо быстро открыть замок, а у вас целая связка 
ключей, и неизвестно, какой подходит. Вы судорожно тычете то одним, то другим, 
раздражаетесь, пытаетесь чуть ли не взломать явно неподходящим и в результате 
просто теряете время.  Куда уж тут до оптимальной стратегии.
    Особенно драматично это получается на экзаменах и ответственных 
выступлениях, например у актеров на сцене, когда Ад подстегивается жестким 
лимитом времени, а промедление и растерянность смерти подобны. Сбился, забыл — 
пропало, если не выручает мгновенная замещающая   импровизация...
    Нет, Ад не обвинишь в том, что он только подавляет память, это было бы 
несправедливо: отчаянное напряжение иной раз позволяет вытащить из мозга