местности. Холост.
    Суть моей проблемы в том, что я потерял себя. Потерял и то малое, что 
когда-то нашел. Я разучился улыбаться. Разучился видеть мир, даже природу, хотя 
она была единственным местом, где я мог чувствовать себя свободным.
    Меня многое интересовало. Я умел работать, я бы даже сказал, что умел 
работать с остервенением. Сейчас вижу, что в этом было что-то от отчаяния.
    А теперь не могу ничего. Любое занятие сильно утомляет, все раздражает. 
Могу работать только там, где не надо думать. Ведь я могу думать только о себе. 
Видеть дома работающую мать всегда было чем-то вроде наказания. Но она всегда 
работала, и я работал. Ведь когда я что-то делал, я видел ее уже иначе. А 
теперь я теряю совесть. Теперь видеть ее работающей — для меня бельмо на глазу.
    Что еще о себе?..
    Психологических способностей ноль целых. Простодушен. Глубокий инфантил, 
переживатель и раб обстоятельств.
    А еще тщеславие, зависть и мазохизм. Не умею любить людей. Интеллект?.. Я 
человек не умный, но «для сельской местности» начитанный. Нерешительность 
доходит до смешного. Все так и определяют причину моих сложностей — начитался. 
Согласен. Но не книги, конечно, виноваты. Все дело, видимо, в том, что во мне 
самом нет цельности. Душа из каких-то осколков. В жизни нужна естественность. 
Но где ее взять, если во мне все искусственное?..
    С детства рос застенчивым, диким. Всегда отставал от сверстников, всегда 
только догонял. Всегда только готовился жить, но не жил. Редко мне удавалось 
быть самим собой.
    ...Скоро год, как от меня ушла Она. Сказала, что слабый. Я сыграл, наверное,
 не свою роль, и меня полюбили. Когда же стал самим собой, произошло обратное...

    С того времени я не могу выйти из шока. Можно представить, что это значит 
для меня, не знавшего женщины.
    Любил ли я кого-нибудь? Не знаю...
    У меня было много занятий, от астрономии до спорта, от литературы до 
техники. Мог до самозабвения играть в футбол в нашей местной команде. Пикассо 
научился плавать в семьдесят два года, а я и в двадцать семь хорошо плаваю. Был 
и моржом. Но, видимо, все зто было лишь для утешения собственного тщеславия, 
если сейчас ничего не осталось. Осталось только чтение лежа на диване. Но это 
все дальше уводит от реальности.
    Владимир Львович, как научиться не думать? Постоянно в голове вертятся 
мысли... Иногда настолько ухожу в себя, что не узнаю людей. На эмоции 
окружающих реагирую с запозданием, отсюда моя неприветливость.
    Куча зажимов: спина, дыхание, лицо. Когда волнуюсь, появляется легкое 
заикание. При более сильном возбуждении начинает трясти. Попадая в компанию 
незнакомых или малознакомых людей, плохо соображаю.
    Я нервничаю трижды: сначала по какому-то поводу, потом — потому что 
нервничаю, а потом — когда нахожу в своем раздражении какую-то плохую черту 
своего характера.
    Как научиться быть решительным?
    Понял необходимость AT (аутотренинга. — В. Л.), пробовал заниматься, 
кое-что выходило — успокоение, переживание радости даже, но... Не пошло. 
Безответственно советовал другим, а сам бросил. «Истина должна быть пережита».
    Я понимаю, что меня съедает эгоцентризм, но где выход из него?
    Как избавиться от мазохизма? Если мне плохо, то я сделаю себе еще хуже. Я 
не хочу, чтобы моя боль уходила. По мне, лучше боль в душе, чем пустота.
    Нет чувства меры: или замкнут, или растроганно откровенен, или молчалив, 
или бесконтрольно разговорчив, или равнодушен ко всему, или в рабстве у мелочей.
.. Не могу понять той меры искренности и той меры психологических способностей, 
которые необходимы в человеческих отношениях. Для меня всегда была загадкой 
способность смотреть на себя глазами других. Результатами таких попыток были 
или страх «что обо мне подумают» (мне даже кажется, что и совести у меня не 
было, а был этот страх), или довольно бесцеремонное отношение к людям. Да, я 
теперь не только застенчив, но и бесцеремонен.
    Мне кажется, что мне было бы намного легче жить, если бы я постоянно видел 
свое лицо. Так, в зале тяжелой атлетики мне легче было взять «свой вес», если я 
это делал у зеркала.
    Физически устаю от общения. Мне легче выгрузить вагон кирпича. Постоянно 
чувствую фальшь в своих поступках и словах. С друзьями, конечно, легче. Я могу 
быть неплохим собеседником, если уверен, что ко мне относятся доброжелательно. 
Но подойти к малознакомому человеку, тем более к женщине... Задача, выполнимая 
только теоретически.
    Понимаю, что надо внушить себе уверенность в доброжелательности окружающих. 
Но, по-моему, этой вере есть предел.
    Сейчас я в отпуске и читаю вдоль и поперек ИБС («Искусство быть собой», 
одна из моих книг. — В. Л.). В меня, кажется, вселилось что-то нужное... Но 
потом мне придется зарабатывать насущный хлеб, и все потихоньку обесцветится.
    Может быть, мне стоило бы обратиться к местному невропатологу или 
психиатру? Но боюсь, что они начнут лечить меня пустырником. Может быть, 
сменить обстановку, уехать куда-нибудь, хоть на время вырваться? Но меня 
страшит неизвестность.
    Отсутствие здравого разума мешает мне жить. Но вряд ли и здравый разум 
поможет сделать мою жизнь лучше, если нет за душой чего-то.
    N. N.
    N N.!