радости и тоски, беспричинного счастья и беспричинного горя одновременно. Как 
психиатр, я бы назвал это, пожалуй, маниакальной депрессией или психалгической 
эйфорией; на самом же деле — типичная подростковая маята и обычная при сем 
сексуальная озабоченность.
(Я, между прочим, к этому времени успел уже физиологически приобщиться к 
мужскому сословию.)
Но было и еще что-то — другой, верхний зов...
Во время одного из таких состояний позвал меня снова к себе черный мой 
Богозверь...
Да, однажды, когда дома никого, кроме меня, не было, я вдруг явственно услышал 
его голос — не звуковой, нет, а какой-то... Магнитный. Да, да...
С невыразимым трепетом подхожу. Открываю черную челюсть, она приветственно 
скрипнула... Тихонько жму указательным пальцем на любимую свою клавишу — 
ре-диез первой октавы — и вдруг...
ИНСТРУМЕНТ НАЧИНАЕТ ИГРАТЬ - САМ!!!
Он играет магнитно — клавиши нажимаются сами и словно присоски гигантского 
осьминога притягивают мои пальцы и ими играют!!!...
Ясно, иллюзия, но ощущение самости фортепиано, его воли было таким явственным, 
что...
Оно и сейчас такое — ощущение при игре, и я верю ему всецело, я точно знаю, что 
это Музыка исполняет себя человеком, а не иначе!..
(Да и живешь не сам ты, а тобой живет Жизнь...)

g^__________________________СКВОЗНЯК
300
Сначала немного импровизации; потом вдруг сыгралось без единой помарки не 
ученное, а лишь много раз слышанное и прослеженное по нотам во время твоих 
исполнений «Турецкое рондо» Моцарта; потом «Вальс цветов» из «Щелкунчика»...
(...) Теперь, мама, ты снова дивишься и не понимаешь, что со мною творится: не 
могу отлипнуть от клавиш, норовлю играть даже по ночам.
Бацаю и в школе, в конференц-зальчике, на разд-рызганном в пух и прах 
инструмеитишке «Красный октябрь». Уважительные скопления ребят, кто-то 
подпевает, подстукивает...
Идя навстречу запросам аудитории, подбираю одну пустенькую мелодию за другой, 
начиная со знаменитой блатной «Мурки» — но тут же, например, и великое, вечное 
«Бесаме мучо», которую ребята сократили до «Мучи» — «Мучу давай, Мучу!» — 
вкусно их обрабатываю, снова обнаруживая в себе дар непроизвольной гармонизации 
— не знаю почему, но вот так надо, вот именно так... Черт возьми, как же это
выходит?.. Вот р>ки ведь, а!? — Имеют свой собственный какой-то, спинной, что 
ли, умишко, фантастически быстрый и точный — если только не зажиматься и 
позволять им свободно следовать повеленьям магнита...
А чуть замешкался, потерял связь — септаккорд во всю щеку - др-р-р-да-дам! — 
Грозовые раскаты самоутверждения...

ШМ 3-  Риртаоз
301
музпрофсоюзы бывают разные путь самоучки: быть беем для всех
Что такое лабух, знаете? Или, случаем, помните? Лабух — эстрадно-джазовый 
музыкант, так называли их на жаргоне моего юного времени.
О Сан-Луи,
сто второй этаж,
там буги-вуги лабает джаз...
Лабух занимается теУ1, что лабает. Я лабух номер один пашей школы, суперзвезда. 
ИСКУССТВО приносит мне первый любовный лавр — субтильную душу девятиклассницы 
Наташки, в которую был влюблен Жорка Оргаев. Она доверительно сообщила мне о 
своем чувстве ко мне, когда оно л нес прошло. Прошло?.. Жаль, но не важно: 
главное, меня можно любить, хоть дзе недели, но можно, а я нынче перелетная 
птица, мне некогда, у меня репетиции. Гитара, кларнет, \дарник, фоно — 
маленький наш джаз-бэнд, мы отменно сыгрались и \же гастролируем....
«Фа...» л')то ты, мам?.. Тебе это не по нугр)?.. Не наш, ты сказала, 
музпрофсоюз?.. Ну что ж, можно вспомнить и кое-что из былой скуки... Нет, не то 
я сказал... Наше с тобой — это просто очень... Очень большое, для мальчишеской 
души иа пределе вместимости... Я займись всерьез, мама, я уже начал, да, все 
сначала — и га ноны, и гаммы, и этюды на беглость — все это теперь дает только 
радостный прилив сил, и как быстро умнеют руки!..
Я вступил на тернистый путь музыкального самоучки: уже  выучил  прелюдию  
Шопена, пятнадцатую,

СКВОЗНЯК
302
хватило и терпенья, и пальцев — смотри, уже запросто беру дециму... Подвираю 
только в басах — но ты слышишь?.. Вот ясный и грустный свет, потом тучи, гроза, 
дождь, радуга... И опять светло-Только и ты меня, пожалуйста, пойми: я выбираю 
музыкальное междумирие — и классику, и народное, и блатное, и джаз, и мещанское 
(это потом назовут попсой), я хочу быть всем для всех, потому что всех чувствую 
как себя, ни от кого не могу закрыться.
Классика и народное — это наши с тобой сокровища, но для большинства хороших, 
славных, совершенно своих ребят, понимаешь, это...
Они тоже, конечно, кое-что чувствуют — но классика уличает их в недостаточности 
интеллекта. О мирах, умудренных скорбью, узнавать слишком больно... С тобой,