незаселимой...
10     Зак. 3701

рф_____________________________СКВОЗНЯК
290
верная челюсть
мои первые музыкальные запечатления музыкальный инструмент как орган сверхречи
Твой ГОЛОС стал моим первым небом — не тем, верхним ( так никогда и не знаешь, 
какое оно), а совсем близким — здесь, в комнате... Я слышал — говорили: 
«лирическое сопрано». Я не знал, зачем ты поешь, но, конечно, мне! И просил: 
«Мама, ПЕЙ!» — «Не пей, а пой». — «Почему?.. Пей, пей песню!»
«Мам, еще... еще немножко...» — просил, засыпая...
И вот что еще ты умеешь! Из этой пасти, когда открывается ее черная челюсть и 
обнажает так много-много белых и черных зубов — эти зубы, когда ты по ним 
бегаешь пальцами — от этого становится сладко-жутко и тепло, и мурашки...
Особенно нравится, когда много этих зубов нажимается вместе — поют бархатно... 
И как ты это умеешь?.. Ты всегда это умела! Ты самая красивая...
Великое счастье, долго не сознававшееся: родиться в семье, где звучит живьем 
музыка, где она чувствует себя дома.
Нет, не профессионалы. Только по линии папы, как раз единственного нашего не 
отягощенного повышенной музыкальностью человека, один дядюшка был скрипачом с 
абсолютным слухом, играл в оркестре Большого театра.
Любители до мозга костей. Вся мамина родня — играющая и поющая, а главное — 
слушающая.
Что такое музыка, я уже в два года мог определить одним именем, бывшим на слуху 
у имевших уши: Лемешев. Гениальный тенор, великий артист, русский самородок 
моцартианского толка. Я его уз-

Г/1 А Ъ А 3    Риггиоз
291
навал по радио, громко кричал «Лемешев поет!» и восторженно замирал...
Были и еще имена, которые узнавал с малолетства по первым звукам — имена 
бессмертные, камертонные: Шаляпин, Нежданова, Барсова, Рейзен, Козловский, 
Михайлов, Русланова, Гилельс, Рихтер, Софроницкий, Оборин, Юдина-Спасибо 
страшному моему времени за одно только то, что ИХ вместило.
Первородство качества — присутствие духа даже в далеких от совершенства 
попытках собственного любительского исполнения — а вот это за спасибо тебе, 
родительская семья, вот за это, мама...
Осталась ты — я потом с болью понял — высокоодаренной страдающей недоучкой. 
Инженер-химик. Чуть свободная минутка — за пианино, играть и петь. Русские 
романсы, неаполитанские песни, Моцарт, Шопен, Шуберт, Бетховен, Глинка, 
Чайковский... Доучивала — помню мучения и маленькие торжества твои в каждом 
такте — «Весну» Грига...
Вот ноты — шифровки чудес, волшебные, непостижимо-притягательные иероглифы!
Серо-желтые тетрадки, старорежимные, истрепанные, исчерканные еще твоим 
учителем, — и новые, чинные, застегнутые пятиструнки. Вот таинственный Страж 
Музыки, Магистр Совершенств, сам в себя заворачивающийся — Скрипичный Ключ!
И вправду похож и на ключ, и на скрипку...
Там тоже — в нотных шеренгах, в строгих россыпях черной дроби — там своя 
музыка: тайный свет, собранный в шагающие дробинки, в гнездящиеся, бегущие и 
летящие ягоды-бусинки, и каждая управляет звучной свободой струн!..

фл_______________________ск Р ОЗАЯК
Вот старинный наш черный Беккер с подсвечниками и бордюрной резьбой. Для меня 
он живой бо-гозверь, всемопщий, всеговорящий. «Концертный звук, золотой. Сам 
поет, сам аккорд строит. Богатит возд\х. Инструмент на особицу. Берегите»,— 
говорил, помню, старик-настройщик.
Богатит воздух, вот-вот!.. Я свято верил, что Беккер живет своей собственной 
тайной жизнью и, пока молчит, собирает, копит в себе музыку.
II сейчас верю, что музыкальный инструмент — орган речи Бога, а человек — 
проводящее устройство к нем\, с мотком проволоки: п\чком нервов...
нуЖно ли думать, что ты особенный?
...Мне шесть, едем поступать в музыкальную школу. В первый раз в жизни ты 
везешь меня на метро: от Кировской (теперь Чистые Пруды) до Сокольников, первая 
московская линия. Крепче всего запомнился оглушительный рев поезда с бешеным 
перестуком колес, вой и рев, переходящий в неистовство...
Обезумело мчатся из темноты горящие птицы, мимо и мимо — жутко живые тоннельные 
фонари... Огненный тигр совершает воинственный затяжной прыжок на соперника — 
встречные поезда около Сокольников, подземный разъезд...
На приемной пробе я что-то спел, что-то высту-чал в задаваемых ритмах, 
поузнавал предложенные мелодии, сам сыграл на рояле подобранные «Чижик-Пыжик» и 
«Темная ночь».,.
Усложненное задание. К открытому роялю вместе со мной подводят худенького 
белоголового мальчика:

Г/1 А Ък 3.  Рипуоз
он и я одновременно должны подобрать на разных октавах простенькую мелодию. В 
сером отдалении незнакомые взрослые...
«Ну, кто быстрее?..»
Он бойко начинает, а я застываю, пораженный его ошибкой. Вот, наконец, у него