160
Ей-богу, порой мне казалось, что основная масса населения там по уровню 
умственного развития приближается к учащимся наших вспомогательных школ — 
дебилам, олигофренам. Я преувеличиваю, конечно, но, право же, не намного...
Было жутко обидно: почему же эти самодовольные ограниченные тупари так хорошо 
устроены в экономическом и социальном плане, а наш талантливый народ с таким 
изобилем ярких индивидуальностей живет как дурак-бедняк?
В чем лее тут фокус, разгадка парадокса?..
—  Я сам над этим думаю постоянно. Ответа еще нет, есть только предположения... 
Видимо, построить эффективный, прочный, надежный социальный организм, как и 
хороший надежный дом, легче из незатейливых кирпичиков, чем из драгоценных 
камней разной формы.
—  Требуется гораздо больше труда и изобретательности для взаимной подгонки...
—  Вот-вот — и упомянутая болезнь нашей истории во многом связана именно с 
этими трудностями взаимоподгонки человеческих составляющих, со-единения единиц 
в со-общество. Если это удастся, а качество и разнообразие индивидуальностей не 
пострадают — получится потрясающий, небывалый человекодворец...
Прервемся на сладкой ноте мечты?..
Нам больше не на что пенять, самих себя перехитрили. Умом Россию не понять без 
помощи психиатрии...

Ill
сквозняк
глабы из романа
Этот роман я писал урывками, по ночам, он был моею
отдушиной после работы с пациентами.
Полный текст нигде не публиковался.
Художественная реальность сама себя строила,
и я поражался, как свободно она включает в себя все,
что было и есть, что могло или может быть,
но ни в коем случае не позволяет себе быть просто
правдой, чтобы не умереть от пошлости.
6     Зак. 3701

СКРОЗНЯК
162
Долгой
Нет человека, который (вне рамок своей профессии)
не был бы легковерным. X. Л. Борхес
ЕСЛИ ВЫ обратили внимание на эпиграф, уважаемый читатель, то, возможно, 
заметили осторожные скобки, неуверенно помечающие в океане всеобщего легковерия 
островки, защищенные скалами знания или, скажем поосмотрительнее, рифами 
компетентности.
Я бы все же, пожалуй, скобки эти раскрыл и добавил: в своей профессии человек 
хоть и не легковерен, зато, как правило, суеверен. Б литературе — особо.
Одно из проявлений суеверности — надоевшая всем игра в авторов и героев. Ходы 
ее, наперед известные и подчиненные маниакальной цели процедить сквозь вымысел 
нечто личное (убеждения, вожделения...), меня, в рамках моей врачебной 
профессии, раздражают.
Ну что ты там прячешься, — хочется прорычать автору, — ну вылазь, бреши 
напрямик! Наберись духу и возгласи, как Флобер: «Госпожа Бовари — это я»!
Разоблачайся, эксгибиционист, себе же во благо не затрудняй следствие. А если 
жаждешь непременно подсунуть Вечности свой портретик, делай это с умом.
Бы, наверное, знаете, досточтимый читатель, но на всякий случай напомню эту 
искусствоведческую сенсацию, для меня, правда, довольно сомнительную.

171/Ш I. КАЛГАН
Якобы точными измерениями с применением фотоналожений и пр. установлено, что 
Джоконда являет собой изображение самого Леонардо, женскую его ипостась, один к 
одному. И вот почему будто бы он не хотел ее никому отдавать, ни за какие 
вознаграждения...
Анонс!.. Читатели визжат, скрипят критические крючья, помоев теплится ушат, 
урчит науки пасть паучья, готовая переварить и выплюнуть остатки драмы, и зуд 
свой удовлетворить спешат седые нострадамы... Герой и автор налегке 
опохмелиться поспешают к той самой медленной реке. Но лодки нет... Соображают: 
Харон отправился в запой, а книга превратилась в чтиво. Бее, все сметается 
слепой предвечной силой примитива...
Итак, уславливаемся. Я, до нитки знакомый ваш автор, чтобы не суетиться, беру 
на вооружение до изнеможения бородатый литературный прием: роль Публикатора. 
Представляю вам выдержки из некоего архива. Толстенная папка, набитая 
рукописями. Проза, стихи, письма, всевозможные документы...
Без начала и конца, беспорядочно, не всюду разборчиво... Бы, читатель, чтобы не 
затрудняться, внушаете себе, что все это правда истинная, и понимаете, что по 
условию игры хозяина архива в живых быть не может.
Наследников-правообладателей тоже нет. Папку мне, человеку литературно опытному,
 передал для об-

ск&озмяк
164
работки и публикации друг покойного, доктор Павлов, оговорив себе право