не соглашусь.
Ничего не значащих совпадений не может быть — каждое совпадение о чем-то дает 
нам знать. Не могу выразить это четко, но верю, что неслучайность случайного 
будет доказана наукой Всебытия, которая объяснит, наконец, и телепатию, и 
ясновидение...

Г/1 hbk 4: ЕЩЕ ОДНА БЕСКОНЕЧНАЯ ЖИЗНЬ
339
Люблю только живое в литературе — дыхание, голос, смех, пульс, мускул, запах 
строки... Непереводимое, недолговечное...    Не долго, но вечное!
А в сфере идей (не путать с идеологией) всегда был отъявленным коммунистом — не 
признавал никакой собственности. Спокойно и радостно брал чужое и позволял 
брать свое. Мечтаю быть разочарованным до последней ниточки.
Собственнический инстинкт в сфере духа должен быть вытравлен до нуля, иначе 
человекам так и придется остаться зверьми. Чем духовней, чем выше — тем меньше 
частного. Кто, в самом деле, осмелится утверждать свою собственность на Бога?
(Есть, однако, такие универсально ревнивые личности, которые и к Богу относятся 
как к персональной зубной щетке.)
Отсюда и любимейший мой идеал Безымянности Добра, к которому я пришел путем 
множества откровенных духовных краж...
Но — возвращаясь к интроспекции — совершенно необходимо, чтобы заимствуемое уже 
было своим. Пушкин весь состоит из заимствований, обворовал всех, кого мог, но 
у него нет чужого ни капельки.
Мысль или чувство, выраженные другим, его слово, его острота, его сумасшествие, 
его глупость — все это и любое прочее должно давать, при правильном восприятии, 
некий знак тождества.
Знак этот может иметь вид восторга, благоговения, смеха, согласия, ужаса — 
много ликов, в том числе зависть, но только белая или в крапинку...
И вот в миг, когда он появляется, этот знак — все: это уже твое, пользуйся как 
ДУШЕ угодно.

СК503ЙЯК
340
В худшем случае будет вторичность, которой то и дело грешили и величайшие — а в 
европейской поэзии, наверное, все после Гомера. Но если нет знака — а ты 
все-таки хапаешь из практических соображений, то тогда ты есть вор, плагиатор, 
подлец, душегубец — и всего того хуже — бездарь.
Случись чудо: кто-то по-своему гениально перепишет «Евгения Онегина» — мы 
должны пасть ниц перед небесами. Только честность перед собой, не проверяемая 
никем, кроме Бога, может дать санкцию на присвоение. Идея — особа 
эмансипированная, горе тому, кто попытается ее приковать...
Жажда запечатления, неутолимая жажда...
Детские рисунки на песке вечности.,.
Вот чем я болел и болею, вот что >нес...
Выпарились волоски честолюбия, место на лесенке не вопрос больше. Но 
остервенелая жажда, но безумная ненависть к небытию! — здесь, сейчас, среди вас 
и дальше хоч) остаться! Хочу быть, смеяться, рычать, дурачиться!.. Ну что 
делать, если отсутствие так беспредельно противно моей природе?..
Всю жизнь пытавшийся быть затворником, имею в виду отсутствие не физическое. Но 
и физическое тоже—в том, что относится к духовному существу. Вот моя нынешняя 
физиономия, ее скоро не будет, ее уже нет, только эти плоскенькие фотографии и 
видеокадры... Ну — что?.. Жалко и вон того маленького, которого не стало еще 
раньше... Это не сентиментальность, любимые, это восстание. Не знаю, как этот, 
бредово сейчас строчащий, а вон тот, маленький, за пианино, за книжкой — 
заслуживал БЫТЬ ВСЕГДА.

ГЛА&А 4: Еще ОДНА БЕСКОНЕЧНАЯ ЖИЗНЬ
341
Наша истинная любовь к себе — любовь грустная.
Тот, маленький, успел подарить вам несколько рисунков. И я прошу вас за него их 
сохранить, иногда рассматривать. Особенно две картинки — одну карандашную, где 
много зверюшек (нарисована в 5 лет) и другую — акварель, где то ли закат, то ли 
восход, и задумчивый человек в лодке (нарисована в 9 лет).
Это не творчество. Это настоящее...
Живая прелесть, стремительная сладость умирания, пронзительное очарование! — 
Кто чувствует это, как я, тот понимает и тоску, и смертельную ярость. Уберечь, 
дать жить дальше, запечатлеть!.. Все на свете твое — и все не твое — ибо ты 
умираешь.
Цветение агонии... Я был создан, чтобы видеть, слышать, вдыхать, мыслить, 
двигаться, изобретать, обнимать. Я не был карточным игроком. Во мне напрочь 
отсутствовали свойственные большинству природные притупляющие защиты, 
ограничители, делающие существование более или менее переносимым. Не умел ни к 
чему привыкать, уравновешивался только за счет попыток ума, ненадежно.
Долго боялся живых цветов в сорванном состоянии — некоторые думали, что не 
люблю, я же просто не мог выносить криков умирания красоты, и одна роскошная 
роза вызвала однажды что-то вроде эпилептического припадка...
...Раздарить жизнь свою — что ж еще?.. Как успеть?.. Я в слезах сейчас, потому 
что не успеваю выразить благодарность. Чтобы только назвать тех, кому я обязан 
жизнью и счастьем, нужна еще одна жизнь, еще одна бесконечная жизнь...
CSL