сводится единственно к тому, чтобы быть coвemнuкoм и слугой твоего, растущего...
 Дай мне увидеть в тебе мою возродившуюся юность, дай сделаться твоим 
наставником, и, обещаю тебе, с твоими способностями ты пойдешь далеко. От тебя 
потребуются moлько внимание и энергия, а я yкaжy тебе, на что их направить...
        Первые два года Филипу-младшему пришлось побегушничать при посольстве в 
Брюсселе. Ничего, будь и принцем, начинать надо снизу, понюхать жизнь...
        Горечь в том только, что пока успеваешь помудреть, времена меняются, и 
вчерашний выигрыш становится проигрышем. Лесть, интрига и подкуп всесильны 
всегда и всюду, но если раньше с этими горгоньими головами соперничали, вопреки 
всему, дарования, то теперь все забито бездарью, везде неучи из сановных 
семейств, у которых за душой ничего, кроме происхождения.
        А у нас как раз этот пункт подмочен - единственный, но удобный повод 
для сведения счетов. Георг II, король по недоразумению, двадцать лет дрожал за 
долю наследства от любовницы своего папеньки, с чьей незаконной дочкой нам 
довелось породниться. И вот этот мелкий хлыщ, которого после похорон хвалили за 
то, что он умер - под предлогом не чего-либо, а незаконнорожденности, отказал 
нам в должности резидента при австрийском дворе. Но мы не пали духом, мы 
вступили в парламент, и что ж из того, что наш первый спич оглушительно 
провалился. Пять минут сплошные запинки («Выплюньте рыбью кость!» - крикнул с 
третьего ряда подонок Уолпол), затем кашеобразная галиматья и уже под 
добивающие иронические хлопки - нечто среднее между членораздельной речью и 
барабанной дробью.
        Ничего, мальчик мой, я начинал не лучше...
        ...Порядок, метод и большая живость ума - вот все, чего тебе недостает, 
чтобы сделаться видной фигурой... У тебя больше знаний, больше способностей 
распознавать людей и больше серьезности, чем даже у меня было в твои годы. 
Преследуй свою цель неутомимо...
        ...Но нет, с парламентом ни в какую: за два-три дня до предстоящего 
выступления теряется сон, появляются какая-то сыпь, отечность, всего лихорадит..
.
        Нервы, уговаривает себя лорд. Мальчик мой, больше страсти, здоровой 
злости!.. Сказывается пассивность твоей натуры и моя ошибка в первые годы, 
когда я в нетерпении требовал от тебя слишком многого...
        Лорд это понял при разговоре с Джаспером, лучшим из королевских егерей. 
Речь шла о пойнтерах, и Честерфилд спросил, отчего у герцога Мальборо, 
страстного дрессировщика, охоты всегда неудачны. Джаспер ответил: «Смолоду 
задерганная собака крайне неохотно поднимает дичь, милорд»...
        Что ж, укрепимся. Цезарь начинал завоевание Рима с провинций, а мы 
перебьемся еще на скромной должности в Гамбурге, поупражняем речь...
        У тебя есть основания верить в себя и есть силы, которые ты можешь 
собрать. Главное условие успеха и в делах, и в любви - высокое (хоть и cкpыmoe 
от других) мнение о себе, созидающее решительность и настойчивость...
        Ну вот и прыжок повыше: назначение экстраординарным посланником в 
Дрезден. Мальчик не сдался, борется, опыт поражений пошел на пользу. А как 
развился, какой утонченный ум. Привел как-то замечательный афоризм: «Когда душа 
живет не по-Божески (или «не по-своему»? - не расслышал) - тело любыми 
способами стремится изгнать ее вон, как инородный предмет» - кто же это сказал..
.
        Да, немалое наслаждение для отца - теперь уж единственное - беседовать, 
спорить, болтать с сыном, хоть и через тридевять земель, о делах текущих, о 
новостях и сплетнях, о перспективах, которых нет, о людях с их глупостями и 
гнусностями, обо всей этой карусели, которая вдруг снова гонит по жилам 
замерзшую кровь...
        Увы, почерк тридцатишестилетнего мальчика по-прежнему мелкозубчат, перо 
не слишком-то щедро... Филипп-младший вежлив, но скрытен, по-прежнему скрытен. 
Хоть бы раз поделился чем-нибудь из того, что можно доверить другу. Как ни 
намекал, ни выспрашивал, иной раз даже в форме вольных советов и пикантных 
признаний, - в ответ стена. Неужто ведет до сих пор монашеское существование?..
        Сегодня утром я получил от тебя письмо, где ты упрекаешь меня, что я не 
писал тебе на этой неделе... А я просто не знал, что писать. Жизнь моя 
однообразна, один день неотличим от другого. Я мало кого вижу и ничего не слышу.
..
        ...Что это... зачем... почему эта вода, мутная вода, и откуда рыбы, 
белые рыбы с пустыми глазами... почему бьют часы, не слышу, не должен слышать...

        Последние два твоих письма чрезвычайно меня встревожили. Мне кажется 
только, что ты, как это свойственно больным, преувеличиваешь тяжесть твоего 
состояния, и надежда эта немного меня ycnoкauвaет. Boдянка никогда не наступает 
так внезапно (...) В последних моих четырех письмах я посылал тебе нюхательный 
nopoшoк герцогини Сомерсет. Помог ли тебе этот nopoшoк?..
        ...Сырым хмурым утром 18 ноября 1768 года камердинер Крэгг вошел в 
кабинет графа, против обыкновения, без вызова колокольчиком.
        Протянул записку:
        Милорда просят принять мисс Стенеп.
        - Что еще за Стенеп... Невозможно как обнаглели эти торговцы. Попросите 
не беспокоить.
        Крэгг удалился, отвесив поклон.
        Минут через двадцать явился с другой запиской.
        Мисс Стенеп, супруга сэра Филипа имеют сообщить о смерти...