О жизни, празднике, скуке и счастье
        
        ...о жертвах родительских воин,
        о скуке, о празднике
        и о другом...
        
        Часто мы видим сознательное упорство злой воли там, где на самом деле - 
банкротство воли; избыток энергии там, где отчаяние усталости... Прежде всего 
надо, чтобы знание знало.
        Януш Корчак
        
       Полусвои
        перевод с детского
        
        Помните ли? Сперва эта кроватка была слишком просторной, потом как раз, 
потом тесной, потом ненужной. Но расставаться жалко...
        И комната, и коридор были громадными, полными чудес и угроз, а потом 
стали маленькими и скучными. И двор, и улица, и эта вечная на ней лужа, 
когда-то бывшая океаном, и чертополох, и три кустика за пустырем, бывшие 
джунгли...
        Помните ли Времена, когда травы еще не было, но зато были травинки, 
много-много травин, огромных, как деревья, и не похожих одна на другую? И 
сколько по ним лазало и бродило удивительных существ - такие большие, такие 
всякие, куда они теперь делись?
        Почему все уменьшается до невидимости?
        Вот и наш город, бывший Вселенной, стал крохотным уголком, точкой, вот 
и мы сами делаемся пылинками... Куда все исчезает?
        Может быть, мы куда-то летим? Отлетаем все дальше - от своего мира - от 
своего уголка - от себя...
        ...Тьмы, откуда явился, не помню...
        Я не был сперва убежден, что ваш мир - это мой мир: слишком много было 
непонятного, удивительного, слишком много всего...
        Но потом убедился, поверил: это мир - мой, для меня. В нем есть все, 
что нужно, и многое сверх того. В нем можно жить весело. Жить прекрасно, жить 
вечно!.. Если бы только не одна штука, называемая «нельзя»...
        Безмерной значимости события происходили там, за порогом... За этой 
глухой стеною внутри меня - там хранится главное, там сокровища... Но попытки 
проникнуть - увы... Стена, мрак... глухой гул неизвестности...
        Первое, что возвращается - некое виброполе...
        ...Два женских голоса: мелодично-высокий, нежно-небесный - это моя мама,
 она пела чудесно... и голос пониже, потверже, с нотками веселой иронии - 
бабушкин. Они были со мной раньше и ближе всех и вошли в мое существо. Все 
остальное уже с примесью расстояния...
        ...Какой-то трехногий обшарпанный стул. Чей-то огромный башмак. Собачья 
морда, склонившаяся над коляской. Пара наклоненных задов крупным планом...
        Словно ходил начинающий фотограф, пробовал аппарат, снимал что попало. 
А уже после этого, идиотически-безразличного, запоминается то, что не 
получается, затруднительные и отчаянные положения, когда события решительно 
ополчаются против тебя, а чуток спустя, когда выход находится, и жизнь опять 
бежит гладко, память нетерпеливо машет рукой: ну, это уже неинтересно, 
проваливается и вылезает у нового испытания...
        
        ...Этот мир назывался Домом. И в нем были вы - большие, близко-далекие, 
и я верил вам. Мы были одно.
        А потом что-то случилось. Появилось ЧУЖОЕ. Как и когда, не помню; 
собака ли, с лаем бросившаяся, страшилище в телевизоре или тот большой, белый, 
схвативший лапищами и полезший в рот: «Покажи горлышко!..»
        Вы пугали меня, когда я делал «нельзя», и я стал бояться. Когда вы 
уходили, Дом становился чужим: кто-то шевелился за шкафом, шипел в уборной...
        ...в солнечный день вбегаю со двора в наш дачный дом - ноги, еще не 
очень послушные, несут меня сами, топ-топ, топ-топ - и вдруг черная дыра: с 
разбегу влетаю в зев подпола, ноги неудержимы, обрыв сознания...
        Меня сразу вытащили, ничего не сломал, было лишь легкое сотрясение 
мозга... Но с этого мига затаилась во мне стерегущая чернота... Не люблю спать 
взаперти... Смерть, она была раньше, когда меня не было. Смерть была 
мной-другим...
        Прибавилось спокойствия, когда Выяснилось, что Дом, мир мой-и-ваш, 
мой-и-наш - может перемещаться, как бы переливаться в чужое - когда, например, 
мы вместе гуляем или куда-нибудь едем.
        Со своими возможно все, и чужое уже не страшно, уже полусвое. И когда 
Вы начали оставлять меня в чужом одного («Ты теперь будешь ходить в детский сад,
 там такие же мальчики и девочки, как и ты, и никто не плачет»), я плакал, но 
ждал вас и верил.
        Как же долго я думал, что мой Дом - это мир единственный, главный и 
лучший - Большой Мир! А все чужое - пускай себе, приложение, постольку 
поскольку...
        ...Запахи и цветы в детстве так резко-близки, так ошеломительны, так 
взрывают мозг... Одуванчик - восторг, брызги солнца! Колокольцы радости, 
ландыши! Песнь блаженства, сирень! Акация, упоение... Господи, я не зря 
родился: я видел, вдыхал, обнимал Белую Акацию! Ничего больше не нужно...