мужчины  и  женщины  -  третье,
самосущее, что не есть ни мужчина, ни женщина.

x x x


     Отправляясь  от высшей точки зрения на проблему о женщине, как проблему
о человечестве,  мы только теперь  пришли к вполне обоснованному  требованию
воздержания  для   обоих  полов.  Выводить  его  из   вредных  для  здоровья
последствий  половых  сношений  -  плоско.  Мы предоставляем  адвокатам тела
защищать  этот взгляд. Основывать  его на  безнравственности  наслаждения  -
неправильно, так как мы таким  образом вводим в этику гетерономный мотив. Но
уже Августину, проповедовавшему воздержание среди  людей, пришлось выслушать
возражение, что в  таком случае человечество в очень короткое время исчезнет
с лица земли. Это поразительное опасение, для которого самой страшной мыслью
представляется возможность  вымирания  рода, является  не  только выражением
крайнего  неверия  в  индивидуальное  бессмертие  и  в вечное  существование
нравственной  личности. Оно не только отчаянно иррелигиозно: им доказывается
собственное малодушие и неспособность жить вне стада.
     Кто так  думает, для того земля представляется в виде толкотни и суетни
людей  на ее  поверхности. Мысль о смерти  пугает  его меньше,  чем мысль об
одиночестве. Будь в нем сильна бессмертная в себе нравственная личность,  он
нашел бы в себе  достаточно мужества смотреть этому  выводу прямо  в  глаза.
Этому человеку чужд страх физической смерти. Отсутствие веры в  вечную жизнь
он не заменит жалким суррогатом ее:
     уверенностью в  дальнейшем существовании рода. Отрицание  сексуальности
убивает лишь физического человека, и только его, но с тем, чтобы дать полное
существование духовному человеку.
     Поэтому забота о дальнейшем продолжении рода не может  считаться долгом
нравственности, как это многие думают.
     Этот взгляд насквозь  проникнут  бестыдной лживостью, которая  до  того
бьет в  глаза, что я рискую показаться  смешным,  поставив следующий вопрос:
совершал ли  кто-нибудь половой акт, руководствуясь тем соображением, что он
обязан   предотвратить  гибель  человечества,   или  считал   ли  кто-нибудь
когда-либо     справедливым    упрекнуть     целомудренного    человека    в
безнравственности его  поступков? Ни один человек не  считает  своим  долгом
заботиться о продолжительном  существовании человеческою рода - это известно
всякому, кто серьезно и  искренне подумал над  этим вопросом.  Но то,  в чем
человек не видит своего непосредственного долга, не есть  на самом деле  его
долг.
     Напротив: безнравственно превращать  человеческое  существо  в действие
определенной  причины,  представлять  его  чем-то   обусловленным  -  именно
родительством.   Человек  в   глубочайшей  основе  своей  лишен   свободы  и
детерминирован  несмотря на  наличность в нем  свободы и спонтанности именно
потому,   что   он   возник  только  этим  безнравственным   путем.   Вечное
существование человечества совершенно не в интересах разума. Кто  хочет дать
человечеству  вечное  существование,  тот  хочет дать  вечное  существование
проблеме и вине, единственной вине, какая только существует. Конечной  целью
является Божество  и  исчезновение человечества  в Божестве. Целью  является
точное разграничение между добром и злом, между "нечто" и "ничто". Моральное
освещение, которое пытались придать половому акту (и в котором он несомненно
сильно нуждается) путем фикции идеального coitus'a, преследующего якобы цели
размножения  человеческого  рода  -   оказывается  иллюзией,   недостаточной
защитой.  Мотив, будто бы санкционирующий  и освещающий  его,  не только  не
может быть открыт в человеке в качестве императива, но  с нравственной точки
зрения необходимо  отвергнуть его  самым  решительным образом, ибо человека,
отцом  или матерью которого мы становимся,  совсем не спрашивают о согласии.
Для иного же полового акта, при котором возможность размножения искусственно
устраняется, падает и это, столь слабо обоснованное оправдание.
     Итак,  половой акт во всяком случае противоречит идее человечества,  Но
не  потому,  что  аскетизм является долгом человека, а исключительно по  той
причине, что женщина  в нем хочет являться объектом, вещью, и мужчина делает
ей это одолжение  и  видит  в  ней  только вещь,  а  не  живого  человека  с
известными внутренними психическими переживаниями. Поэтому мужчина презирает
женщину в тот самый момент, когда он достиг обладания ею. Женщина чувствует,
что  она  презираемая,   хотя  двумя  минутами  раньше  она  сознавала  себя
боготворимой,
     Человек может уважать в другом человеке только идею, идею человечества,
В  презрении к  женщине  (и  к самому себе),  которое возникает тотчас после
совершения  полового акта, лежит  убедительнейшее  доказательство  того, что
здесь нарушена  и оскорблена  эта идея, И кто не в состоянии  понять, что мы
разумеем  под  кантонской идеей человечества,  тот пусть, по  крайней  мере,
подумает над тем  фактом, что  речь идет о его сестрах,  его  родственницах:
ради нас  самих  мы  должны  желать человеческого  отношения  и  уважения  к
женщине,   а  не   ее   унижения,   которое  является   результатом   всякой
сексуальности.
     Но мужчина только тогда окажется в состоянии уважать женщину, когда она
сама оставит свое желание служить объектом и материей для мужчины, когда она
начнет  стремиться  к  истинной  эмансипации  женщины,  а  не к  эмансипации
проститутки.  Еще  до сих пор не было откровенно сказано, где следует искать
корень рабской покорности женщины: в державной, боготворяемой власти над ней
фаллоса мужнины. Поэтому искренне желали эмансипации женщины только мужчины,
не особенно сексуальные, не слишком эротические, не очень проницательные, но
благородные,  воодушевленные  идеей  права  " в этом не может  быть никакого
сомнения. Я не хочу щадить эротические мотивы мужчины, не хочу  умалять  его
антипатию к "эмансипированной женщине". Легче дать  себя вознести, как Гете,
чем  одинаково  возвышаться,  постоянно возвышаться,