зависимость  от желания (своего  ли,
чужого или общественного  -  это совершенно безразлично), а не желание -  от
долга.  Критерием  нравственности  служит для  них  конкретная  человеческая
судьба, конкретное человеческое счастье, конкретный  человеческий момент. На
самом же деле этим критерием должна была бы служить идея.
     Вопрос  заключается  в  следующем:  как  должен  мужчина  относиться  к
женщине?  Должен  ли  он относится  к ней, как она сама  того хочет, или как
предписывает ему нравственная идея? Если  он должен относится к ней так, как
она  этого хочет,  то  он должен искать полового  акта  с ней, ибо она хочет
полового  акта,  он  должен  бить  ее,  ибо  она  хочет  быть битой,  должен
гипнотизировать  ее,  ибо  она любит  находиться под действием  гипноза,  он
должен далее с изящной галантностью дать ей понять, как низко  он ее ставит,
ибо она любит только комплименты, ибо она  не хочет, чтобы кто-нибудь уважал
ее,  как  таковую.  Если же  он хочет обращаться с ней  так,  как повелевает
нравственная  идея,  то  он  прежде всего  должен  искать  и  уважать в  ней
человека.  Правда,  Ж  является  функцией  М,  функцией,  которую  он  может
сотворить и уничтожить.Сами  женщины  только того и желают, чтобы быть  этой
функцией  и  ничем  иным.  Говорят,  что индийские  вдовы  охотно  и  даже с
некоторой убежденностью  идут на самосожжение, что они даже стремятся к этой
смерти.   Тем  не  менее  этот   обычай  является  образцом  отъявленнейшего
варварства.
     С эмансипацией женщин  дело обстоит так же, как и с эмансипацией евреев
и негров. Если с  этими народами обращались, как  с  рабами, если их повсюду
очень низко ставили, то виною всему этому бесспорно являются их  собственные
рабские  наклонности, они  лишены той сильной  потребности в  свободе, какая
свойственна индогерманцам.  Если в  настоящее время белые в Америке постигли
ту  мысль, что им необходимо обособиться от негров, так как последние делают
очень  скверное  и  недостойное употребление из своей  свободы, то  все же в
войне северных штатов с федеративными, в войне, которая дала свободу черным,
право  было на стороне первых. Хотя  в  еврее,  а еще  больше в негре, и еще
значительно  больше  в женщине  человеческие склонности  подавлены  огромным
количеством  аморальных  влечений,  так  что  борьба   его  за  человечность
сопряжена  с гораздо большими трудностями, чем борьба арийца, все же человек
должен  уважать   свой   последний,   даже   самый   незначительный  остаток
человечности,  он  должен  преклонятся перед  идеей  человечества - не идеей
человеческого  общества,   а  идеей  бытия,   души,   как  некоторой   части
сверхчувственного мира. Никто, кроме закона, не смеет поднять руку на самого
опустившегося, закоренелого преступника. Никто не в праве его линчевать.
     Проблема  женщины  и  проблема   еврейства  совершенно  тождественны  с
проблемой рабства, и должны быть разрешены так же, как и последняя. Никто не
должен быть порабощен, хотя  бы раб и хорошо чувствовал себя в своих оковах.
У домашнего  животного, которым я пользуюсь  для своих  целей, я не  отнимаю
никакой свободы, так как у него никогда никакой свободы и не было. В женщине
же  все  еще таится  слабое  чувство беспомощности, безысходности,  какой-то
последний,  хотя  и   очень   плачевный  след  умопостигаемой  свободы.  Это
наблюдается,  вероятно, потому, что нет абсолютной  женщины.  Женщины все же
люди и к ним следует относиться, как к таковым, хотя бы они этого никогда не
хотели. Женщина и мужчина имеют одинаковые права.
     Из  этого  еще нельзя вывести,  что женщинам  надо  открыть  доступ и к
политическому могуществу. С утилитарной точки зрения мы пока, а, может быть,
и никогда не советовали бы  людям сделать эту  уступку. Новая Зеландия - эта
страна,  где  этический принцип  стоял на такой  высоте,  что женщин  решили
наделить избирательным правом,  в  настоящее  время является  свидетельницей
самых безотрадных  явлений.  Ведь никто не сомневается  в справедливости той
меры, что дети, слабоумные, преступники  устраняются  от всякого воздействия
на ход общественных дел, хотя бы они по какой-нибудь случайности и  достигли
численного равенства или  даже большинства. Совершенно также следует до поры
до времени  держать и женщину в стороне от всего того,  что может  потерпеть
ущерб от одного  только прикосновения  женской  руки.  Как результаты  науки
совершенно независимы от того, согласны ли с ними люди или нет, точно так же
вопрос о праве и бесправии женщины может быть разрешен и без ее участия. При
этом  они  не  должны опасаться, что их как-нибудь  обделят,  если, конечно,
соответствующее законоположение  будет  определяться принципами права,  а не
силы.
     Право  само  по себе совершенно одинаково для  мужчины и  для  женщины.
Никто не  в праве  запретить что-нибудь женщине  под тем предлогом,  что это
"неженственно".  И   глубокого   презрения  достоин  тот  приговор,  который
оправдывает мужчину, убившего свою неверную жену, как будто она и юридически
является его вещью.  Женщину следует рассматривать как единственное существо
и согласно идее свободы, а не как родовое  существо, не по критерию, взятому
из эмпирического  мира и из мужской потребности любви, хотя бы она сама и не
достойна была возведения на такую высоту.
     Вот почему эта книга  есть величайшая честь,  которая  когда-либо  была
оказана  женщинам. И для мужчины остается одно только нравственное отношение
к  женщине;  не сексуальность и не любовь - так как обе пользуются женщиной,
как средством для  посторонних целей, а попытка понять ее. Большинство людей
предпочитают  теоретически уважать  женщину с тем, чтобы практически  глубже
презирать  женщин. Здесь  же приведено обратное  отношение. Женщина не может
удостоиться высокой  оценки,  но  "женщин" нельзя a  priori  раз и  навсегда
лишить права на уважение со стороны других людей.
     К  сожалению, даже знаменитые и выдающиеся люди высказались очень пошло
по  этому вопросу. Наприм