Чем активнее информационный обмен между индивидом и средой, тем меньше у него 
оснований задумываться о самом себе, делать себя объектом исследования; слабо 
выражена в этом случае и автокоммуникация. Но стоит только прервать связь 
индивида с внешним миром, поместив его в условия изоляции, как эти внутренние 
процессы активизируются. 
Убедительны в этом отношении опыты в сурдокамере, проведенные О.Н.Кузнецовым и 
В.И.Лебедевым [7] Лишенный реального общения, человек "выделяет" партнера из 
своего собственного сознания. Появляется спонтанная речевая активность, вместо 
привычной внутренней речи он начинает вслух разговаривать сам с собой, задавая 
себе вопросы и отвечая на них. Хотя у психически устойчивого человека сознание 
собственной идентичности при этом не теряется, у него появляется зародыш 
синдрома психического автоматизма: собственные мысли и переживания 
воспринимаются как навязанные, пришедшие извне, ему слышатся таинственные 
голоса. Так, один из испытуемых сообщил, что на десятые сутки ему стало 
казаться, что в камере, позади его кресла, кто-то стоит, хотя у него не было 
никаких зрительных или слуховых ощущений и он твердо знал, что в камере никого, 
кроме него, нет. 
В опытах О.Н.Кузнецова и В.И.Лебедева подобные явления вызывались искусственно, 
посредством манипулирования ситуацией, в которой находился субъект. Тот же 
самый эффект дают некоторые психические заболевания, так называемые личностные 
расстройства – синдром отчуждения, дереализация, деперсонализация, раздвоение 
личности. Применительно к нашей теме интерес представляет не психиатрическая 
природа этих явлений, а логика перехода от нормы к патологии. 
Нормальная жизнедеятельность личности предполагает не просто обмен информацией 
со средой, но и установление с ней каких-то эмоционально значимых отношений. В 
условиях стресса положение меняется: конфликтная ситуация, которую индивид не в 
силах разрешить, вызывает у него отрицательные эмоции огромной силы, угрожающие 
его психике и самому существованию. Чтобы выйти из стресса, он должен разорвать 
связь своего "Я" и травмирующей среды или хотя бы сделать ее менее значимой. В 
повседневной жизни этому служит механизм "остранения". Термин этот, введенный В.
Б.Шкловским и широко применявшийся Б.Брехтом, означает разрыв привычных связей, 
в результате которого знакомое явление кажется странным, непривычным, требующим 
объяснения. "Чтобы мужчина увидел в своей матери жену некоего мужчины, 
необходимо "остранение", оно, например, наступает тогда, когда появляется отчим.
 Когда ученик видит, что его учителя притесняет судебный исполнитель, возникает 
"остранение", учитель вырван из привычной связи, где он кажется "большим", и 
теперь ученик видит его в других обстоятельствах, где он кажется "маленьким" 
[8]. 
Будучи необходимой предпосылкой познания, "остранение" вместе с тем создает 
между субъектом и объектом психологическую дистанцию, которая легко перерастает 
в отчуждение, когда объект воспринимается уже не только как странный и 
удивительный, но и как имманентно чуждый, посторонний или эмоционально 
незначимый [9]. Психиатрический синдром отчуждения как раз и описывает чувство 
утраты эмоциональной связи со знакомыми местами, лицами, ситуациями и 
переживаниями, которые как бы отодвигаются, становятся чужими и бессмысленными 
для индивида, хотя он и осознает их физическую реальность. 
Отчуждение как средство сделать эмоционально незначимым травмирующее отношение 
может быть направлено как на среду, так и на "Я". В первом случае 
(дереализация) чуждым, ненастоящим представляется внешний мир. Страдающие этим 
люди жалуются: "Я все воспринимаю не так, как раньше; как будто между мной и 
миром стоит какая-то преграда, и я не могу слиться с ним; я все вижу и понимаю, 
но чувствую не так, как раньше чувствовал и переживал, точно утерял какое-то 
тонкое чувство". "Внешний вид предмета как-то отделяется от реального его 
смысла, назначения этой вещи в жизни". "Такое впечатление, что все вещи и 
явления потеряли свойственный им какой-то внутренний смысл, а я бесчувственно 
созерцаю только присущую им мертвую оболочку, форму". 
Во втором случае (деперсонализация) имеет место самоотчуждение: собственное "Я" 
выглядит странным и чуждым, утрачивается ощущение реальности собственного тела, 
которое воспринимается просто как внешний объект, теряет смысл любая 
деятельность, появляется апатия, притупляются эмоции: "Если я иду в клуб, то 
надо быть веселым, и я делаю вид, что я веселый, но в душе у меня пусто, нет 
переживаний"; "Я – только реакция на других, у меня нет собственной 
индивидуальности"; "Жизнь потеряла для меня всякую красочность. Моя личность 
как будто одна форма без всякого содержания" [10]. 
Дереализация и деперсонализация дезорганизуют эмоциональные аспекты 
самосознания, но не нарушают когнитивной отчетливости "образа Я". Синдром 
психического автоматизма Кандинского-Клерамбо, часто наблюдаемый при шизофрении,
 влечет за собой более глубокие психические нарушения: собственные ощущения, 
восприятия, движения, потребности, влечения начинают восприниматься больным как 
чуждые, исходящие от посторонней силы. Вследствие этого больные нередко 
утрачивают чувство "Я", а их интимный внутренний мир становится словно бы всем 
известным, "открытым", проницаемым. 
Наконец, полный разрыв внутренней и внешней коммуникации означает раздвоение 
личности или множественность "Я" (в психиатрической литературе описано 
несколько сот таких случаев). Главная черта этого заболевания – появление в 
самосознании двойника, с которым личность не может установить значимых 
отношений. Хотя больной часто говорит со своим двойником и никогда не может 
даже разграничить себя от него, между ними нет взаимопонимания. Очень часто 
двойник воплощает как раз то, что чуждо "сознательному Я" больного, к чему он 
относится со страхом и отвращением, против чего протестует все его существо.