они чаще смотрят на них пессимистически. Уход в прошлое типичен лишь для 
глубоких стариков, остальные больше думают и говорят о будущем, хотя временная 
перспектива с возрастом заметно укорачивается. Как и у детей, в сознании 
стариков ближайшее будущее начинает преобладать над отдаленным; короче 
становятся и личные жизненные перспективы. 
Сравнение образов времени пожилых и более молодых людей показывает, что ближе к 
старости время кажется, с одной стороны, более быстро текущим, а с другой – 
менее "деловым", менее заполненным различными событиями. При этом люди, активно 
участвующие в жизни, уделяют больше внимания будущему, а пассивные, с 
преобладающей реакцией ухода, прошлому. Первые отличаются также большим 
оптимизмом и верой в будущее. 
На вопрос, какой период жизни представляется людям наилучшим, обыденное 
сознание, не задумываясь, назовет юность или молодость. На самом деле такая 
оценка зависит от возраста опрашиваемых и многих других факторов. В большинстве 
случаев люди хотели бы быть моложе, чем они есть. Однако лица младше 35 лет при 
опросе назвали лучшими годами жизни 20-летие, старше 35 лет – возраст около 30, 
а четверть 65-летних отнесли счастливый возраст к периоду между 40 и 50 годами. 
Неоднозначны и представления о худшем возрасте. Из опрошенных американской 
исследовательницей М.Ловенталь 17-летних, 23-25-летних, 48-52-летних и 
58-61-летних людей две пятых назвали самым тяжелым возрастом отрочество и 
юность [48]. 
Повышение "идеального возраста" по мере собственного старения отчасти 
объясняется действием эго-защитных механизмов и тем, что индивид старается 
приблизить свои ценностные ориентации к своему реальному возрасту. Но вряд ли 
только этим. 
В психологии давно уже высказана мысль, что люди по-разному переносят одни и те 
же фазы жизненного цикла. Есть люди (например, Марсель Пруст или Жан Кокто), 
которые, по выражению Андре Моруа, навсегда "отмечены печатью детства" [49]: 
они не могут сбросить с себя мягкие оковы детской зависимости от матери, 
суровый и деятельный мир взрослых остается им внутренне чужд. 
Для других лучшее время жизни – кипучая, бурная, переменчивая юность. Многие 
литературоведы писали о вечно юношеских чертах миро- и самоощущения А.Блока. 
Вечным подростком, который лишь однажды в стихах в авторской речи обозначил 
свой возраст: "Мне четырнадцать лет...", назвал А.Вознесенский Б.Пастернака. 
Третьи полнее всего раскрываются в творческом, конструктивном зрелом возрасте. 
Старость, при всех ее тяготах, также имеет свои положительные стороны. В.В.
Вересаев, в юности безумно боявшийся постареть, на склоне лет писал, что страх 
этот был напрасен, а приобретенная опытом мудрость компенсировала неизбежные 
потери. "Вспоминаю скомканную тревожность юности, ноющие муки самолюбия, буйно 
набухающие на душе болезненные наросты, темно бушующие, унижающие тело страсти, 
безглазое метание в гуще обступающих вопросов, непонимание себя, неумение 
подступить к жизни... А теперь каким-то крепким щитом прикрылась душа, не так 
уж легко ранят ее наружные беды, обиды, удары по самолюбию; в руках как будто 
надежный ком пас, не страшна обступившая чаща; зорче стали духовные глаза, в 
душе – ясность, твердость и благодарность к жизни" [50]. Мысль о повышении 
ценности жизни с возрастом можно найти и в дневнике Л.Н.Толстого, откуда и 
заимствован эпиграф к этому параграфу [51]. 
Старость, как и другие возрасты жизни, зависит прежде всего от того, какой 
деятельностью она заполнена. Можно выделить несколько разных 
социально-психологических типов старости. 
Первый тип – активная, творческая старость, когда ветераны долго не уходят на 
заслуженный отдых, а расставшись с профессиональным трудом, продолжают 
участвовать в общественной жизни, воспитании молодежи, короче – живут 
полнокровной жизнью, не ощущая какой-либо ущербности. 
Второй тип старости также отличается хорошей социальной и психологической 
адаптированностью, но энергия этих пенсионеров направлена главным образом на 
устройство собственной жизни – материальное благополучие, отдых, развлечения и 
самообразование, на что раньше им недоставало времени. 
Третий тип, в котором преобладают женщины, находит главное приложение сил в 
семье. Поскольку домашняя работа неисчерпаема, им некогда хандрить или скучать, 
но удовлетворенность жизнью у них обычно ниже, чем у представителей первых двух 
типов. 
Четвертый тип – люди, смыслом жизни которых стала забота об укреплении 
собственного здоровья, которая не только стимулирует достаточно разнообразные 
формы активности, но и дает определенное моральное удовлетворение. Однако эти 
люди (чаще мужчины) склонны преувеличивать значение своих действительных и 
мнимых болезней, их сознание и самосознание отличается повышенной тревожностью. 

При всех социально-психологических различиях эти четыре типа пенсионеров 
психологически благополучны. Но есть и отрицательные варианты развития. 
Во-первых, агрессивные старые ворчуны, недовольные состоянием окружающего мира, 
критикующие все, кроме самих себя, всех поучающие и терроризирующие окружающих 
бесконечными претензиями. Во-вторых, разочарованные в себе и собственной жизни, 
одинокие и грустные неудачники. В отличие от агрессивных ворчунов, они винят не 
других, а себя, но неспособность отрешиться от воспоминаний о каких-то 
действительных или мнимых упущенных возможностях и совершенных ошибках делает 
их несчастными. 
Хотя старость может усилить и обострить эти типологические различия, они – не 
столько возрастные, сколько личностные. Изучите биографию социально-активного 
ветерана, и вы убедитесь, что таким же он был и в зрелые, и в молодые годы.