парусины, и, погасив печку, быстро покинул домик.
Мозг его, натренированный мгновенно оценивать обстановку, зафиксировал 
несколько главных моментов.
Во-первых, пурга утихла, и луна щедро освещала Льдину, превращая непроглядную 
тьму в спасительные сумерки.
Во-вторых, Льдину перерезала на две части метровая трещина, над которой 
клубился пар. Все домики по правую сторону оказались без света: значит, трещина 
длинная, пошла по всему расположению. От лагеря оказались отрезанными 
метеоплощадка, аэрологический павильон, локаторская, гидрологическая палатка и 
жилой домик Осокина, Рахманова и Непомнящего.
В-третьих, откуда-то издали, со стороны магнитного павильона, возник 
нарастающий гул: там началось торошение.
В-четвертых, Кирюшкин и Дугин бежали с паяльной лампой разогревать двигатель 
одного трактора, а к другому, двигатель которого работал круглосуточно, несся 
Филатов: не колеблясь, перемахнул через трещину, сел за рычаги и двинулся к 
радиостанции. Очень удачно, что тракторы оказались по обе стороны от трещины, 
очень удачно!
С этой минуты на станции задействовало аварийное расписание.
На раздумья у Семенова были считанные секунды.
Люди бежали к кают-компании в расстегнутых каэшках, иные без шапок.
– Аварийный запас в трещину ухнул!
– За аэропавильоном море шумит!
– Бармин! – Семенов поднялся на крышу, встал у прожектора. – Проследи, чтобы 
люди как следует оделись! Подготовить факелы!
И, полностью отключившись, стал изучать обстановку.
Луч прожектора – на магнитный павильон, за которым шло торошение.
– Кирюшкин, Дугин, Груздев – эвакуировать магнитный павильон! Луч прожектора – 
на метеоплошадку и аэропавильон. Неподалеку за ними начиналось разводье, 
полукругом опоясывающее лагерь. Из-за клубящегося пара ширину разводья 
определить оказалось невозможно, однако самим строениям как будто 
непосредственной угрозы не было.
Луч прожектора – на гидрологическую палатку. Возле нее с факелом суетился 
Ковалев, в его малоосмысленных движениях Семенов угадал растерянность. Палатка 
накренилась, стала оседать, одному Ковалеву там не справиться.
– Бармин – к Ковалеву!
Луч прожектора – на дизельную и теплый продовольственный склад. Вдали, в 
полукилометре примерно, лед встал на дыбы, но пока эти объекты вне опасности.
Сердце у Семенова сжалось: в пяти шагах от радиостанции расходилась трещина, 
темная полоска пробежала и с другой стороны.
– Горемыкин, останешься у прожектора, действуй по обстановке!
– Есть действовать по обстановке! Семенов побежал к радиостанции.

2. ТОМИЛИН
Мы с Веней подготовили емкости и вышли из дизельной подышать свежим воздухом. 
Ветер поутих, в лунном свете одинокие снежинки планируют – красотища! Молчим, 
дышим, любуемся, у Вени грудка вздымается, в глазах поволока – лирический 
настрой: стих, небось, сочиняет. Вдруг, смотрю, поволоки как не бывало и вместо 
рифмы Веня выдал такое, что даже док в стенгазете не напечатает.
Оборачиваюсь – трещина, пар из нее валит, и вроде серой запахло, как из 
преисподней! За воем дизеля и не услышали, как Льдина разошлась по швам. 
Рефлексы сработали, и мы с Веней – в разные стороны: он – к трактору, я – к 
своему хозяйству. Влетаю в домик, а Шурик, осклабясь, сидит в наушниках, 
концерт слушает. Увидел мою перекошенную физиономию, вскочил.
– Что-нибудь передать?
– Ага, срочно: «Мама, я хочу домой!» И тут рельс зазвенел, потом Веня на 
тракторе прикатил. Сунули мы палки с ветошью в соляр, зажгли факелы и стали 
думать, как жить дальше: сразу драпать с радиостанцией на новое место или не 
пороть горячку и подождать приказа сверху. Как раз вчера, когда пурга взяла 
себе кратковременный отпуск, Шурик под моим руководством зачистил полозья – 
хозяйство-то наше на санях, так что дать тягу от трещины, или, говоря 
по-научному, эвакуироваться, я могу в любую минуту. Для очистки совести 
проверил полозья, тракторный трос к дышлу саней подцепил, погладил по головке 
Шурика, который стоял с круглыми глазами и лепетал, что ему все это 
исключительно интересно, и вдруг под нашими ногами пробежала трещинка шириной в 
дециметр. Шурик подпрыгнул, будто на змею наступил, Веня заорал: «Во дает!» – 
вскочил на трактор, и тут из тьмы явился Николаич.
– Чего ждете? – бешено. – Мост!
– А без него не перемахнем? – поинтересовался Веня.
Николаич взглянул так, что Веню сдуло с трактора.
– Не видишь, мальчишка?!
Трещина-то уже в полтора метра! Шутки в сторону, товарищи полярники, с двух 
сторон мое хозяйство отсекает. Доски, брусья запорошило, стали выдергивать их, 
выковыривать ломами. Николаич потащил к трещине здоровенный брус.
– Шевелитесь, ребята!
Послышался препротивнейший треск, и в ста метрах справа раскололо метеоплошадку.
 Боковым зрением я видел, как падают мачты ветромеров и актинометрическая 
установка.
– Быстрее, черт побери!
А трещина то расходилась до двух метров, то медленно сходилась – как говорят, 
дышала. Риск большой, а нужно переезжать – без радиостанции на Льдине нечего