вами ни один уважающий себя синоптик больше не пойдёт!
– А мне надо, чтоб он не себя, а меня уважал, – проскрипел Чернышёв. – 
Распустились, понимаете, много воли нынче дадено вашему брату… Много болтаем, 
ребята. Циклон идёт, того и гляди хвостом зацепит, а мы все разглагольствуем, 
дождёмся, что щи остынут.
– Щи с бараниной… – мечтательно произнёс Корсаков. – Алексей Архипович, по 
такому случаю, в знак окончания – по маленькой?
– Оби-и-делся… – добродушно проворчал Чернышёв, похлопывая Кудрейко по плечу. – 
Мало тебе льда на обоих полюсах, бродяга?
Кудрейко резким движением высвободился.
– Уж лучше бы вы молчали, Алексей Архипыч, – с сожалением сказал он. – А то 
после «Байкала»… извините за прямоту, разочаровываете.
– Присоединяюсь к вашему мнению, – Баландин встал, с глубоким укором посмотрел 
на Чернышёва. – Я… тоже не ожидал, Алексей Архипович. Давайте действительно 
выпьем и пойдём есть щи, больше нам ничего не остаётся.
Корсаков заторопился к серванту.
– Хорошо бы, конечно, выпить, – вздохнул Чернышёв, – а нельзя. Правило у меня 
на борту такое, Виктор Сергеич.
– Алексей Архипович… – Корсаков прямодушно развёл руками. – Ну, не будьте 
бюрократом, в честь окончания!
Глаза у Чернышёва блеснули.
– Окончания чего? – переспросил он, прикладывая ладонь к уху. – Ась?
Баландин, который уже держал рюмки, замер. Все притихли. Мы уже давно усвоили, 
что, когда Чернышёв начинает свои штучки, кому-то будет совсем не смешно. 
Корсаков знал это не хуже нас. Он поставил бутылку на место, с подчёркнутым 
спокойствием уселся в кресло и стал смотреть Чернышёву прямо в глаза.
– Экспедиции, – сказал он. – Согласно распоряжению руководства.
– Устному али письменному? – продолжал шутействовать Чернышёв.
– Устному.
– Устное в дело не подколешь. – Чернышёв наморщил лоб и сделал вид, что 
усиленно размышляет. – Бумагу бы нам, Виктор Сергеич, бумагу! Хотите, расскажу, 
какие случаи бывают, когда на слово, без бумаги веришь? Я быстро, за пять минут 
расскажу, просто для смеху, а?
– Чего вы хотите? – с усилием спросил Корсаков.
– Для себя ни вот столечко. – Чернышёв доверчиво показал краешек мизинца. – 
Только для вас, Виктор Сергеич, исключительно для вас и нашего научного 
коллектива. Ну и чуток для Паши, материалу ему не хватает.
– Чего вы хотите? – повторил Корсаков.
Чернышёв подошёл к телефону, снял трубку, набрал две цифры.
– Что там у тебя, Антоныч?.. Не скучай, скоро приду. – Он повесил трубку, 
подмигнул Никите. – Записывай, друг, в протокол: идя навстречу просьбам… Паша, 
как это у вас в газете пишут?.. Нет, лучше так: согласно общему пожеланию 
членов экспедиции решено эксперимент продолжить и расширить. В настоящее время,
 – Чернышёв взглянул на часы, – в 11 часов 30 минут по дальневосточному времени 
«Семён Дежнев» входит в зону обледенения с целью изучения методов борьбы за 
остойчивость судна при критической ледовой нагрузке. Это я приблизительно 
сформулировал, – заторопился он, – ты, Никита, так и укажи: приблизительно, с 
учётом поправок Виктора Сергеича.
Корсаков рывком поднялся, с грохотом отодвинул кресло.
– Вы забываете, что распоряжением начальника управления запрещено набирать 
более двадцати тонн льда!
– Не забываю! – Чернышёв округлил глаза и ударил себя кулаком в грудь.
– Вот здесь оно, золотыми буквами! Только ведь сами знаете, Виктор Сергеич, не 
нарушишь – план не выполнишь. Да и кто об этом узнает, если все мы – 
единомышленники? Может, боитесь, что Лыков начальству доложит, так зря: Лыков – 
свой парень!
Корсаков пошёл к двери.
– Рекомендую взять курс на Вознесенскую, – на ходу сказал он. – Бумагу, как вы 
говорите, скоро получите.
– Валяй, валяй, – пробормотал ему вслед Чернышёв. И мгновенно преобразился, 
яростно ударил кулаком по столу, да так, что подпрыгнули чашки. – Не учёный ты, 
а заяц с куриными мозгами, трах-тарарах-тарарах! А вы все тоже хороши, голос 
подали, когда вас за горло схватили! «Байкал», «Байкал» заладили… Это вам 
«Байкал» в диковинку…
– Алексей Архипович, – трогательно сказал Баландин, – простите старого недотёпу.
 Я с вами!
– И мы! – изумлённо глядя на Чернышёва, воскликнул Кудрейко. – Ну, скажу я вам!.
.
– Печёнкой чувствовал, не могли Архипыча подменить… – проворчал Ванчурин.
– Я тоже рад, – тихо сказал бледный Никита. – Только он ведь своего добьётся, 
он без осечек стреляет.
– Ну, мы тоже не лаптем щи хлебаем, – хмуро сказал Чернышёв.
– Понимаю, – кивнул Никита. – Помехи в эфире, буря в ионосфере, не так ли?
– Типун тебе на язык! – Чернышёв постучал по столу. – Мне, брат, – он провёл 
рукой по горлу, – связь вот так нужна, мне «Буйный» надо в курсе держать, 
возвращается мой друг Васютин.
Вошёл Корсаков, багровый от гнева.
– Лесота отказался принять служебную радиограмму, – отчеканил он. – Сослался на 
личный приказ капитана.
Чернышёв снова дурашливо округлил глаза.