(тоже изобразил) кланяются, деньги взаймы берут…
– А ведь и в самом деле берут! – рассмеялся Корсаков. – Ну, раз нет вопросов…
– Есть один, – подал голос Кудрейко. – Почему экспедиция заканчивается раньше 
времени?
Корсаков закивал, давая понять, что ждал этого вопроса и готов исчерпывающе на 
него ответить.
– Во-первых, – начал он, – таково желание руководства министерства, которое 
хочет, что вполне естественно, быстрее получать наши рекомендации; во-вторых, 
программа экспедиции в основном выполнена; и, в-третьих, причина сугубо личная, 
но для меня весьма важная: дела настоятельно требуют моего скорейшего 
возвращения в институт. Достаточно?
Кудрейко замотал головой.
– Может, вчера было бы достаточно, а после «Байкала»… Ну, такое чувство, Виктор 
Сергеич, будто мы арифметикой занимались, а до алгебры не дошли!
– Нельзя объять необъятного, – веско произнёс Корсаков. – Я уже имел 
удовольствие отметить, что материал вы собрали богатейший и он вполне 
диссертабелен, – убеждён в благожелательном отношении нашего учёного совета к 
вам обоим.
– Кандидатами наук будете, – позавидовал Чернышёв. – В больших очках, с 
кожаными портфелями…
– Не о диссертациях речь, – морщась, сказал Ерофеев, – да и не напишешь их без 
алгебры. Не знаю, как вас, Виктор Сергеич, а Кудрейко и меня «Байкал» свербит, 
как заноза. Когда мы перебрались туда… ну, помогать с околкой, то будто глаза 
открылись, как у котят. Знаете, сколько льда было на «Байкале»?
– Тонн за тридцать пять, – осторожно сказал Корсаков.
– С гаком! – выкрикнул Кудрейко. – Пятьдесят, не хотите?
– Не ори, – остановил его Ерофеев. – Как положено, мы сначала замерили толщину 
льда на различных конструкциях, построили график его распределения по длине 
судна и методом трапеций определили объём. Получилось около пятидесяти тонн. А 
из этого следует…
– … что ни хрена мы пока что не знаем! – вызывающе заявил Кудрейко.
– Черт бы тебя побрал! – в сердцах выругался Ерофеев. – Из этого следует: 
первое – мы так и не выяснили, как бороться за остойчивость и выравнивать крен 
при сильном обледенении, второе – какие манёвры должен производить в данной 
ситуации капитан, третье – каковы физические свойства нарастающего льда в 
экстремальных условиях, его солёность, структура и так далее… Не диссертация, 
Виктор Сергеич, получается, а липа!
– С одной поправкой, друг мой, – Корсаков снисходительно улыбнулся, – 
докторская! Задача же кандидатской значительно уже. Вы сильно преувеличиваете, 
Дмитрий Петрович, хотя такая требовательность к научной работе делает вам честь 
и вызывает уважение. Уверен, что ваши гидрологические исследования, равно как 
эмали Баландина, – Корсаков уважительно склонил голову, – войдут во многие 
монографии и даже учебники.
– Отлично сказано! – восхитился Чернышёв. – И ещё раньше тоже здорово: «Нельзя 
объять необъятного». Это вы лично, Виктор Сергеич, придумали, или… ты у нас, 
Никита, всезнайка, откуда?
– Из Козьмы Пруткова, – бесцветным голосом ответил Никита. – Сами прекрасно 
помните.
– Вообще-то помню, – согласился Чернышёв. – Но всё равно красиво, главное – 
вовремя сказано. Эх, будь я таким оратором…
– Вы это уже говорили, – с холодной улыбкой напомнил Корсаков. – Итак, друзья, 
если вопросов больше нет…
– Почему нет? – неожиданно разволновался Ванчурин. – Зачем, Виктор Сергеич, 
самих себя обманывать? Наши рекомендации годятся лишь для слабого и умеренного 
обледенения, так нужно честно и указать в отчёте. И обязательно добавить, что 
обледенение в штормовых условиях нами не изучалось, поскольку от штормов мы 
драпали, задрав штаны!
– Оскорбительно даже слышать такое! – возмутился Чернышёв и, бросив на 
Ванчурина испепеляющий взгляд, грозно добавил: – Ваше счастье, Ванчурин, – 
отменили дуэли. Я бы…
– Алексей Архипович, прошу вас… – с досадой сказал Корсаков. – Как вы, синоптик 
с тридцатилетним морским опытом, не поймёте, что допускать на судне сильное 
обледенение пре-ступ-но! Попасть в него могут лишь капитаны, пренебрёгшие 
штормовыми предупреждениями и элементарными правилами борьбы с обледенением, 
что великолепно доказал своим разбором Алексей Архипович!
– А если я ошибусь, – угрюмо возразил Ванчурин, – и дам неправильный прогноз? Я 
не бог, Виктор Сергеич, такое со мной бывает.
– Или, как на «Байкале», выйдет из строя машина? – вставил Кудрейко. – Или 
штормовое предупреждение застигнет флотилию вдали от берега, как в Беринговом 
море?
– Скажите своё слово, Алексей Архипыч, – потребовал Ерофеев. – Все-таки 
начальник экспедиции – вы!
– И скажу, – решительным тоном произнёс Чернышёв. – Насиловать никого не буду, 
хотите – принимайте моё предложение, хотите – нет: пошли, ребята обедать. 
Сегодня щи с бараниной, мне на камбузе по секрету шепнули.
– Вы меня удивляете, Алексей Архипыч! – Ванчурин, до сих пор самый молчаливый и 
сдержанный из всех нас, разошёлся всерьёз. – Вас будто подменили! Если бы я не 
знал вас раньше, не видел в Беринговом и вчера… Ну, Виктор Сергеич учёный, он 
теоретик, монографии пишет, а вам-то плавать, рыбу зимой ловить! Какого дьявола 
вы ухмыляетесь? Зачем срывали меня с места, уговаривали идти в экспедицию? Да с