жестокому наказанию, возможному на полярной станции: бойкоту. С ним не 
разговаривали, не отвечали на его вопросы и не садились за один стол. На всю 
жизнь запомнил М. этот урок.
За многие годы зимовок Гербович выработал, вернее, выстрадал своё кредо 
руководителя.
За исключением случаев, требующих мгновенного решения, не торопиться с выводами.
 Десять раз взвесить все «за» и «против», продумать все аргументы и, приняв 
решение, ни в коем случае от него не отступать.
Не давать категорических оценок подчинённым в начале зимовки. Их лучшие 
качества, как и худшие, проявятся потом, в полярную ночь. Полярник, как и 
боксёр на ринге, славен «концовкой» – именно тогда станет окончательно ясно, 
что он за человек. Этот очень важный для себя тезис Гербович подкрепил 
рассказом, к изложению которого я скоро перейду.
Характеристики каждому полярнику даётся коллективом отряда, открыто обсуждается 
и лишь затем подписывается начальником экспедиции. Характеристика, рождённая в 
келейной обстановке, может оказаться слишком субъективной. Макаренко доказал 
это в «Педагогической позме» – книге, чрезвычайно полезной начальнику любого 
ранга.
Пьянство – враг человека вообще, и смертельный враг полярника. Раз в неделю, в 
субботу, по стакану вина и только в кают-компании – таков закон Пятнадцатой 
экспедиции. Никому и ни под каким предлогом дополнительного спиртного не 
получить. Я был свидетелем такой сцены. К Гербовичу пришёл полярник: завтра его 
жене исполняется пятьдесят лет, и он просит бутылку коньяку, чтобы отметить эту 
дату в кругу нескольких друзей.
– Через три дня, в субботу, – ответил Гербович
– Но у неё день рождения завтра! Завтра!
– Вашу жену мы поздравим всем коллективом. Через три дня.
Товарищ ушёл, возмущённый чёрствостью и несправедливостью начальника. А через 
три дня, когда в каюткомпании прозвучал тост за здоровье его жены, он многое 
понял. Поняли и другие, больше никто за всю зимовку не ходил к начальнику за 
вином. Знали, что это бесполезно, что закон один для всех.
Ничто так не дискредитирует руководителя, как погоня за дешёвой популярностью. 
Отношений к начальнику, который не завоёвывает, а покупает дружбу подчинённых 
мелкими поблажками, ироническое, его приказы не будут иметь цены. Поэтому в 
отношениях с подчинёнными Гербович не допускает фамильярности.
К людям, которым он перестаёт доверять, Гербович беспощаден. Из Ленинграда 
должен был идти на «Визе» повар Л. Его уже оформили в штат экспедиции, выдали 
документы и вместе с другими товарищами назначили на дежурство. Л. не явился – 
выпил с друзьями.
– Вы знали, что должны идти на дежурство? – спросил Гербович.
– Знал. Но так получилось… Приятели…
– Тогда так: в Антарктице вам делать нечего.
– Как нечего?!
– Да, так. Подавайте заявление об уходе.
Л. умолял, плакал, клялся и божился тщетно. Вместо него Гербович за два дня до 
ухода «Визе» оформил дублёра Васю Кораблева и не ошибся. Станция 
Новолазаревская получила хорошего повара.
– Я знаю, что принадлежу к числу тех людей, которых поначалу недолюбливают, – 
сказал мне как-то Гербович. – Но своим принципам не изменяю. Знаю и то, что в 
ходе зимовки отношение ко мне меняется. Я люблю свой коллектив, предан ему, и в 
конце концов люди это понимают.
Я разговаривал со многими полярниками, которые не раз зимовали под началом 
Гербовича. И они подтвердили: да, дело обстоит именно так. Суровый и 
непреклонный, Гербович поначалу у многих вызывал антипатию. Но когда по 
окончании зимовки у этих людей спрашивали, с кем бы они хотели пойти в 
очередную экспедицию, все говорили одно и то же: «Конечно, с Гербовичем!»
Потому что знали: Гербович никогда и никого не оставит в беде. Знают, что, если 
предстоит опасное дело, первым пойдёт начальник. Солдат высоко ценит генерала, 
который так поступает.
В декабре 1970 года из Мирного на Восток ушёл санно-гусеничный поезд. На сто 
сороковом километре у механика-водителя Юрия Ищука начался острый приступ 
аппендицита. В условиях похода операцию делать невозможно. Возвращаться – 
значит поставить поход под угрозу срыва. И Гербович с двумя товарищами из 
Мирного на вездеходе отправился за Ищуком – на одном вездеходе по Антарктиде, 
через зону трещин. Случись авария, несчастный случай, от которого в Антарктиде 
никто не застрахован, – и жизнь экипажа вездехода оказалась бы под угрозой: 
выручить его было бы некому. Нужно большое мужество, чтобы так поступить. 
Дерзкая вылазка удалась, все закончилось благополучно. В то время я уже был 
дома и с большим удовлетворением прочитал описание этого эпизода в «Правде».
Таков начальник экспедиции, таково и его ближайшее окружение. Гербович осуждает 
руководителей, приближающих к себе посредственностей. Такие начальники черпают 
у штаба не новые идеи, а лишь безоговорочную поддержку своих распоряжений, даже 
если они явно нелепы. Гербович считает, что окружающие, наоборот, должны питать 
руководителя своими мыслями, будоражить его. Поэтому он полон уважения к своему 
постоянному оппоненту Большакову, вечно вступающему в споры Силину, много ему 
подсказывающему Овечкину – не только безупречным, но и мыслящим исполнителям.
И вокруг Гербовича постепенно складывается костяк людей, идущих за ним уже 
третью экспедицию, людей, оценивших по достоинству этого исключительно 
справедливого и честного человека с поистине железной волей. Из своей 
Двенадцатой экспедиции Гербович взял ядро – тридцать процентов коллектива. Из