прихватили с собой бревна для преодоления трещин. Погода стояла превосходная, 
солнечная и безветренная, и мы надеялись, что произведём ледовую разведку без 
особых хлопот. Первые десять километров трассы Совершаев уже изучил, нам 
оставалось лишь бурить лёд и ставить вехи. До двадцать пятого километра 
встретились всего лишь две узкие трещинки, даже мост не пришлось наводить – 
запросто проскочили. И когда до кромки льда, куда пойдут корабли, оставалось 
километров шесть-семь – началось… «Хлопцы, – говорю я, – свежая трещина. 
Подъедем?»
Подъехали. И тут на моих глазах начал трещать и уходить лёд! Непонятно, в чём 
дело, погода-то тихая. А к нам подбирается вода, стоять и размышлять некогда. 
Повернули обратно. Дошли до двадцать пятого километра, и те трещинки, через 
которые мы полчаса назад шутя проскочили, уже разошлись до полуметра. 
Перекинули бревна, перебрались и натолкнулись на разводье метров до тридцати 
шириной! Откуда оно взялось? Голова кругом идёт – ничего не поймём. Шарахнулись 
в сторону – снова разводье! Налево – опять разводье! Весь лёд движется, 
обламывается на глазах – мы отрезаны!
Начали по брёвнам и доскам перескакивать со льдины на льдину. Пришлось 
выполнять прямо-таки цирковые трюки: Совершаев и Ескин подставляли под гусеницы 
доски, а я вёл трактор, держа одну ногу на весу, чтобы в любой момент успеть 
выскочить. В конце концов оказались в окружении сплошь битого льда, на обломке 
примерно тридцать на шестьдесят метров. «Хлопцы, говорю, дело плохо, на 
тракторе уже не выбраться». Заглушил мотор, простились с техникой, взяли с 
собой доски и пошли скакать с одной льдины на другую, пока не выбрались на 
твёрдый припай. Поверили, что остались живы, и начали размышлять: что же 
произошло?
В это время припай никогда не взламывается, такого случая в летописях 
экспедиций не отмечалось. Если бы заштормило, не пришлось бы ломать голову в 
поисках причины. Но чтобы припай встал на дыбы в середине декабря в ясную и 
безветренную погоду… Совершаеву удалось сфотографировать удивительное явление: 
лёд между айсбергами вздыбился геометрически правильными волнами! Значит, здесь 
поорудовала неведомая нам и пожелавшая остаться неизвестной стихийная сила. 
Возможно, припай взломала сильная зыбь от старого циклона, либо – другая 
рабочая гипотеза – неподалёку в море опрокинулся гигантский айсберг, дав 
могучую волну. Других объяснений мы не нашли, тем более что подвижки льда 
быстро прекратились и трещины в основном зарубцевались. И когда подошли корабли,
 мы работали на этой самой трассе без особых происшествий, если не считать 
одного эпизода. До спх пор вздрагиваю, когда вспоминаю…
Заповедь пешехода: переходя через улицу, не забывай, что шофёр может быть пьян.
Заповедь водителя в Антарктиде: преодолевая самую хорошую трассу, помни, что 
она проходит над бездной.
Погода в тот день стояла неважная, и Гербович возражал против работы на припае. 
Тем не менее от «Оби» по направлению к Мирному вышли два трактора – из-за 
несогласованности, которая мешает делу в хозяйствах любого масштаба. На одном 
тракторе шли механик-водитель Виктор Медведев и гидролог Альберт Романов, оба 
молодые и неопытные, зато другой трактор вёл опытнейший Борис Рябчиков.
Прошло два часа, тракторы должны были уже прийти в Мирный, а о них ни слуху ни 
духу. Обеспокоенные Гербович и Овечкин на вездеходе выехали им навстречу и на 
середине трассы, вернее в стороне от неё, увидели… сани без трактора. 
Остановили вездеход, подбежали – да, на самом краю разводья стоят сани, а в 
свинцовой воде плавает сиденье. Первая и страшная мысль: один трактор 
провалился. А люди? От разводья идут следы: один… два… третьего нет. Но ведь 
людей-то на тракторах было трое! Обуреваемые самыми тяжёлыми предчувствиями, 
Гербович и Овечкин на максимально возможной скорости рванули в Мирный и… 
увидели живых и здоровых Медведева, Романова и Рябчикова.
А произошло вот что.
Рябчиков уже не раз проходил эту трассу и знал её наизусть. Одно лишь его 
присутствие на ней должно было бы стать, казалось, гарантией удачного перехода. 
Но вместо того чтобы поставить ветерана впереди, его сделали ведомым. С 
опытнейшего водителя тем самым была снята и переложена на плечи Медведева и 
Романова ответственность за выбор направления. Если бы не метель, эта ошибка, 
возможно, не отомстила бы за себя: трасса была хорошо размечена. Но метель 
спутала все карты и усугубила ошибку. Идущие впереди Медведев и Романов сбились 
и новой трассы на старую, а Рябчиков хотя и удивился такому манёвру, но пошёл 
за ними, совершенно справедливо думая про себя: «Ведь там гидролог, ему виднее».

Итак, тракторы отклонились в сторону. В Антарктиде бывает, что в пасмурную 
погоду исчезают тени, пространство превращается в однообразную пустыню, и 
невозможно определить расстояние до предмета, небольшой камушек может 
показаться холмом. Наверное, кому-либо из ребят нужно было на всякий случай 
сойти на лёд и проверить вехи; кажется, они так и собирались сделать, но не 
успели: трактор провалился. Очень удачно, если можно употребить это слово: 
передний бампер упёрся в кромку льда, а сзади, где расположен центр тяжести 
трактора, его попридержали сани. Альберт Романов мгновенно соскочил на лёд, а 
Медведев остался на месте.
– Наверное, снежница, – предположил он и начал газовать.
– Какая там снежница! – ахнул Романов. – Прыгай! Кругом вода!
Промедли Медведев последовать этому совету, и вряд ли что-либо спасло бы его от 
гибели. К счастью, он без лишних размышлений покинул трактор, который в ту же 
секунду стремительно ушёл в море. Под давлением смёрзшегося снега выдавило 
палец из прицепного устройства, сани отцепились, но остались на льду.