оказанную мне неоценимую услугу. В эти дни у нас проходил турнир по пинг-понгу, 
и Валерий Ельсиновский выигрывал партию за партией. И в своей радиограмме в 
редакцию «С добрым утром!» я досрочно произвёл Валеру в чемпионы – факт, 
который потом яростно оспаривал Арнаутов.
– Ну какой ты чемпион, если я прибил тебя в трех партиях? – бушевал он. – Ты 
самозванец, Лжедимитрий!
– А радио слышал? – с наслаждением спрашивал Валера. – Пройди отборочный турнир,
 докажи, что ты достоин права сразиться с чемпионом, и тогда я выкрою время для 
этой малоинтересной игры со слабым противником.
Я стал членом разгрузочно-погрузочной бригады э 2, возглавляемой Борисом 
Сергеевым. Самолёты обычно прилетали ночью, и Борис ходил по комнатам – сдирать 
одеяла со своих «докеров». Мы вставали, пили чай со сгущёнкой, проталкивали в 
себя бутерброды с ветчиной и отправлялись на полосу.
Много дней подряд на Восток шли почти исключительно строительные материалы, в 
нарушение инструкции, по которой в первую очередь станцию нужно обеспечить 
продуктами питания. Но Василий Семёнович, который большую часть своих морщин 
приобрёл именно на Востоке, хорошо знал правила игры.
– Нам запланировано сорок шесть рейсов, – говорил он. – Теперь уже ясно, что 
цифра эта занижена. И если мы сначала перевезём продукты, то скажут: «Стройка 
подождёт, следующая экспедиция завершит!» Поэтому пусть Ташпулатов с ребятами 
переправляют стройматериалы, без продуктов нас не оставят!
Так и получилось. Начальство ругало Сидорова за его хитрость, но дополнительные 
рейсы вынуждено было разрешить – не оставлять же станцию на голодном пайке!
А теперь я расскажу вам, как на Востоке разгружают самолёты. Это совсем не то 
же самое, что на Крайнем Севере, и даже не то, что на дрейфующей станции. 
Конечно, везде есть свои трудности. На льдину, к примеру, бывает трудно сесть – 
торосы, трещины, да и сама полоса такая рахитичная, что гляди в оба. Но если уж 
самолёт благополучно опустился – разгрузка его не сложнее, чем в любом другом 
месте. С учётом того, конечно, что главный разгрузочный механизм – рабочие руки.

На Востоке все по-иному. И режущий в лицо ветер здесь редкий гость, и трещин 
нет, и торосы в полутора тысячах километров, а на каждую разгрузку ребята шли, 
точно зная: домой они вернутся выжатыми до капли.
Потому что на Востоке широкоплечий, кровь с молоком, здоровяк-мужчина по своим 
физическим кондициям не превосходит щупловатого подростка. Но ведь для того, 
чтобы перегрузить с самолёта на тягач двухсоткилограммовую бочку соляра, 
подросток не годится, необходим мужчина! На материке такую бочку два-три парня 
обработают покуривая, а здесь еле-еле вшестером, задыхаясь и синея на глазах.
Не хватает воздуха, этого кислородного горючего, которое поддерживает огонь в 
крови. Машина без бензина не сдвинется с места, а восточник должен, иначе ему 
на Востоке делать нечего. Ноги не стоят – стой на четвереньках, руки не держат 
– подставляй плечи, ищи в себе силы где хочешь, а работай: то, что должен 
сделать ты, не сделает никто.
Впрочем, бочки с соляром, щиты и бревна, баллоны с кислородом и ящики с 
оборудованием – это ещё терпимо. Ну, синели, задыхались, хватали воздух 
открытыми ртами – но перетаскивали. А вот дизель для новой электростанции – это 
да! Я забуду – тело вспомнит.
Каждой бригаде досталось по дизелю. Нам не повезло: наш дизель в Мирном 
погрузили таким образом, что его надо было примерно на метр подтащить к двери 
руками. А весила эта махина, кажется, килограммов шестьсот-семьсот. В эту ночь 
было холодно, минус сорок два градуса, а с нас лил пот. Сбросить бы с себя 
каэшку, окунуться в снег, и тогда бы силы удвоились – как раз бы хватило на 
этот чёртов дизель! «На скоротечную чахотку», – уточнил доктор, когда один из 
нас высказал такое желание. Уж чего мы только не делали! И «раз, два – взяли!» 
хрипели, и рычаги всякого рода изобретали, и заклинали, молили и проклинали, а 
дизель стоял как вековой дуб, вростий корнями в землю.
Выход нашёл Валерий Ульев. Он предложил поставить на тягач бочки и покрыть их 
досками с таким расчётом, чтобы этот настил оказался на одном уровне с низом 
двери самолёта, а к станине дизеля подвести рельсы из досок. Тогда можно будет 
попытаться талями со стрелы подтянуть дизель к двери и перетащить его на тягач.
Так и сделали. Поехали на свалку, уложили на тягач двадцать бочек, настлали 
доски, подвели к станине рельсы и перетащили дизель. И ушли, или уползли – как 
вам будет угодно – домой спать. Унты я кое-как снял, воспитание не позволяло 
рухнуть в постель обутым, а каэшку и не пытался. Заснул мгновенно, давно уже со 
мной такого не случалось. А через минуту дежурный тряс меня за плечо.
– Завтрак проспите, подъем!
– Какой завтрак в пять утра? – простонал я.
– Де-евять!
Я доковылял до стола, упал на стул и попытался налить из чайника кофе.
Что за чертовщина, не могу чайник нагнуть, рука трясётся!
– Как отдохнули? – не скрывая улыбки, спросил Сидоров.
– Великолепно!
– Тогда после завтрака в распоряжение Ельсиновского, второй домик ставить. Или 
(вкрадчиво), может, снова подежурите?
– Никак нет! Желаю повысить свою квалификацию строителя!
И, стараясь не замечать отобразившегося на лице Семеныча искреннего сожаления, 
пошёл одеваться.