А за обедом в кают-компании стоял сплошной стон. Один из сидящих за нашим 
столом (кажется, это был я) взглянул на дынеобразную, с какими-то причудливыми 
уступами наголо остриженную голову доктора Д. – и подавился сливовой косточкой 
из компота. Интеллигентный и обаятельный доктор, который стараниями 
механика-водителя Лёши Поспелова приобрёл внешность беглого каторжника, с 
мужеством философа игнорировал соболезнования и стоически, хотя и не без 
некоторого уныния, нёс свой крест.
Веселила кают-компанию и ставшая традиционной дружеская перебранка между 
Григорием Мелентьевичем Силиным и старпомом. Заместитель начальника экспедиции 
по хозяйственной части, большой мастер розыгрыша, уже давно заронил в душу 
старпома смутное беспокойство, ибо не упускал случая обронить замечание такого 
рода: «Хорошая на „Визе“ посуда, неплохо бы захватить кое-что с собой» или: «А 
почему бы нам не взять в Мирный судовые столярные инструменты?» Ежедневно 
повторяемые, эти реплики убедили старпома, что Силин готов растащить «Визе» по 
частям.
– Владислав Иосифович, – вкрадчивым голосом говорил Силин, – я дал ребятам 
указание подготовить к выгрузке запасной судовой винт. Хороший металл, 
пригодится слесарям для поделок.
– Эммануил Николаевич, – тут же обращался к капитану старпом, – я приказал 
боцману установить круглосуточную вахту по охране материальных ценностей.
– Не поможет, – посмеивался Силин, – всё равно, когда экспедиция высадится на 
берег, от «Визе» останется голый корпус!
Кстати говоря, боцман Василий Павлович Алексеев в этот день поразил меня своим 
воистину волшебным даром телепата. После встречи с «Обью» я побежал и 
радиорубку и столкнулся на лестнице с боцманом. Увидев в моей руке исписанный 
листок, он ухмыльнулся и сказал:
– «Пробиваемся вслед за „Обью“ к Мирному в тяжёлой ледовой обстановке»?
– Почти слово в слово! – изумился я. – Расскажите, как угадали? Вы же не видели,
 как я писал!
– Секрет фирмы, – продолжал ухмыляться боцман. – Обыкновенное чтение мыслей на 
расстоянии!
– Нет, в самом деле?
– Ну а если в самом деле, то я знаю вашего брата корреспондента, все одно и то 
же пишут. Как в «Золотом телёнке»: «Из трубы паровоза валит дым!»
И ушёл, снисходительно похлопав по плечу озадаченного корреспондента.
Радиограмму я, конечно, выбросил в урну и побежал сочинять другую, по 
возможности без ярко выраженного штампа.
На следующее утро «Обь» пробила нам дорогу к припаю. До Мирного осталось не 
больше пятнадцати миль. Морское путешествие закончилось, между судами и берегом 
– сплошной припайный лёд. Впрочем, это ещё неизвестно, сплошной ли он, чаще 
всего под невинным снежным покровом скрываются трещины. В одну из них в Первой 
антарктической экспедиции провалился вместе с трактором Иван Хмара. В другой 
трещине в начале этого года погиб при транспортировке грузов с «Оби» Василий 
Рыскалин…
С борта «Оби» на припай спустились два научных сотрудника, их задача – 
проверить надёжность льда. Столпившись у фальшборта, мы следили за их работой, 
следили с замиранием сердца – что ни говори, а скоро и нам спускаться на этот 
лёд. Но нашему настроению не суждено было долго оставаться торжественным. 
Протирая по пути очки, подошёл один товарищ, сощурил близорукие глава и с 
абсолютно неожиданным энтузиазмом заорал во все горло:
– Ребята, смотрите! Какие большие пингвины!
Под всеобщий хохот «очкарик» бежал с палубы. А вскоре действительно появились 
пингвины Адели, или адельки, как их фамильярно здесь называют. Они мчались к 
нам со всех ног, ужасно боясь опоздать, спотыкались и падали, проползали 
десяток метров на животе и снова поднимались. Отдышавшись, адельки застывали 
как статуэтки – позировали.
Но любоваться пингвинами было некогда. С «Оби» уже сгружали самолёты, и 
восточникам, летящим первыми рейсами, было велено готовиться к выходу на лёд.
Я помчался в каюту за вещами. Помню, что в эту минуту мне вдруг пришла в голову 
парадоксальная мысль:
«Я единственный участник экспедиции, который не связан никакими обязанностями, 
кроме дежурства на камбузе. Я могу остаться на „Визе“, десяток дней побродить 
по Мирному и ещё через месяц вернуться домой. Поездка сюда, Мирный, поездка 
обратно – будет собран неплохой материал, и никто меня не осудит. Подумай, пока 
не поздно! В середине февраля ты можешь обнять своих родных!»
«Если ты это сделаешь, – отвечал другой голос, – я буду презирать тебя до конца 
жизни. Соскучился? А ребята, которые вернутся домой через 
четырнадцать-семнадцать месяцев, не соскучились? Глупец! Ты будешь встречать 
Новый год не в Центральном Доме литераторов, а на станции Восток! Ты побываешь 
на всех советских антарктических станциях! Дави в зародыше это жалкое искушение 
– и в самолёт бегом марш!»
Последние рукопожатия, поцелуи, объятия – и в 17.00 самолёт поднимается в 
воздух.



Дорога на Восток

Внизу под нами Антарктида.
Дух захватывает, когда представляешь себе свои координаты на глобусе. С каждой