пускали на всякий случай, потому что после прекращения связи могли лишь гадать 
о судьбе «Бетти». Но когда началась метель, встревожились не на шутку. Решили 
выходить навстречу. И только-только собрались, как в «Харьковчанку» ввалился 
Викторов! Мы напоили его горячим кофе, привели в себя, и он рассказал, что 
пришёл за помощью: ребята находятся километрах в двенадцати. Косенко, чтобы не 
замёрзнуть, понемногу тащит на себе Ярошенко, но нужно поспешить с одеждой, 
иначе беды не миновать. Оставив изнемогающего от усталости Викторова держать 
связь, мы без промедления отправились в путь. Ни зги не видно, даже ракеты не 
освещали дорогу, шли ощупью. Выбрали такой метод: я ощупывал левый след 
гусеницы, Планин – правый, а сзади, подстраховывая нас, шёл Грищенко. След 
потерян – стоп, назад; ибо собьёшься с дороги – спасать будет некому. Прошли мы 
два, пять, семь километров – нет ребят. Прошли двенадцать – с тем же успехом. 
Значит, либо Викторов ошибся, либо они сбились с дороги и ушли в сторону. Плохо 
дело. У Планина к тому же на восьмом километре свело ногу. Он плёлся, опираясь 
на палку и тяжело переживая, что стал обузой… И все же для страховки решили мы 
пройти ещё немного вперёд. Добрались до следующих бочек, нацарапали на них наши 
фамилии, время и отправились назад. Так устали, что начались галлюцинации: в 
каждом тёмном пятне на дороге видели тела погибших друзей. А метель так 
разошлась, что даже часть бочек укатило ветром.. Не доходя километров шесть до 
«Харьковчанки» – о радость! – увидели на снегу два следа. Значит, ребята были 
здесь! Стали шарить вокруг – следы исчезли неподалёку от зоны тре шин. 
Совершенно удручённые, поплелись обратно. Очень тяжёлый был момент, не хотелось 
бы вновь когда-нибудь такое пережить. Пока надеялись – силы брались неизвестно 
откуда, а пропала надежда – еле переставляли ноги. Каких ребят потеряли из-за 
муфты, куска железа! Подошли к «Харьковчанке» – и остолбенели: навстречу вышел 
Косенко! И откуда только силы взялись – бегом бросились его обнимать.

«Где Ярошенко?!»
«Живой, в мешке спит».

Ну, расцеловались, потискали Ярошенко, который был очень плох, выяснили, что 
разошлись буквально в нескольких шагах друг от друга. Косенко рассказал, как 
тащил на себе товарища и даже чуть не заплакал от счастья, когда увидел 
«Харьковчанку». А дальше… впрочем, главное уже рассказано. Ярошенко через три 
дня встал на ноги. Вскоре со станции пришла помощь, и вернулись мы живы-здоровы.
 Так и закончился наш третий и самый бесполезный поход, продолжавшийся около 
месяца. Хотя, – Самушкин улыбнулся, – почему бесполезный? Во-первых, мы все 
время вели метеорологические наблюдения, а во вторых, великолепно усвоили одну 
истину: отправляясь в путь, не забывай о запасных частях!
[4]

Много таких эпопей в Антарктиде.
Такое не каждый выдержит, но в Антарктиду и не попадает каждый.
Такие люди, как Сидоров, Боровский, Самушкин, Косенко и их товарищи, прошли 
через жёсткое сито естественного отбора, размышления о котором не оставляли 
меня все мои антарктические месяцы.
Эта люди не любят позы и не терпят рекламы. О них почти ничего не написано, и 
они нисколько не опечалены этим. Хотя они почти ежедневно рискуют жизнью, их 
редко награждают – поразивший меня парадокс.
Вернёмся, однако, на «Визе».



Калейдоскоп последних дней

Я лечу на Восток первым рейсом!
Многие нам, «первачкам», завидуют: все хотят лететь первым рейсом. А то 
засвистит пурга – и сиди в переполненном Мирном, жди у моря погоды. Поэтому на 
совещании возникла весёлая склока: «неудачники» доказывали Сидорову, что его 
несправедливое решение наносит непоправимый ущерб науке.
– Мы с Миклишанским и Тереховым летим четвёртым рейсом? – негодующе взывал 
Арнаутов. – Может быть, вы ошиблись, Василий Семёнович, – двадцатым рейсом? 
Тогда прошу разъяснить: кто заготовит за нас снежные монолиты весом 
двадцать-тридцать килограммов каждый? Монолиты, жизненно необходимые советским 
геохимикам?
– Вы, – невозмутимо ответил Сидоров. – Как только прилетите на Восток… 
четвёртым рейсом.
Пока Арнаутов, Миклишансский и Терехов, трагически глядя друг на друга, 
осмысливали свою неудачу, атака на начальника станции продолжалась.
– В списке летящих первым рейсом допущен случайный пропуск, – с явно 
преувеличенной уверенностью заметил Рустам Ташпулатов. – Может быть, у меня со 
слухом что-нибудь не в порядке?
– В порядке, в порядке, – успокоил Сидоров. – Вы полетите несколько позже. 
Последним рейсом.
– Да, наверное, что-то со слухом, – решил Рустам и, приложив ладонь к уху, 
переспросил: – Простите, каким рейсом?
– Последним, – с железным хладнокровием повторил Сидоров. – Я назначаю вас 
полномочным представителем Востока в Мирном. Будете следить за погрузкой 
оборудования и продуктов в самолёты и на месте устранять возможные 
недоразумения.