ВСТРЕЧА С «ОРЕАНДОЙ»

На «Канопусе» волновались. Экипаж гладил шорты. Гриша Арвеладзе, раздираемый на 
части гамлетовскими сомнениями, решил пожертвовать двумя последними алмазами из 
своей опустевшей сокровищницы и украсил стол капитанской каюты бутылкой 
«Столичной» и банкой черной икры.
Самыми занятыми людьми на судне оказались электромеханик Иосип Петрук и матрос 
Виктор Овсянников. Став на ударную вахту, они с немыслимой быстротой стригли 
давно заброшенные шевелюры. Ибо в этот день все хотели быть красивыми: на 
горизонте показалась «Ореанда».
Она была точной копией нашего «Канопуса», долгожданная «Ореанда», и поэтому 
казалась еще более родной. Ну просто как сестричка. Мы смотрели на нее с 
огромным уважением: «Ореанда» находилась на промысле уже семь месяцев и будет 
еще четыре – так называемый спаренный рейс, который разрешается только при 
условии согласия всего экипажа. Одиннадцать месяцев в море! «Ореанда» полгода 
промышляла сардинопса в Атлантике и теперь перекочевала в Индийский океан по 
личному приглашению капитана Шестакова: давайте, ребятки, прошвырнемся вместе, 
веселее будет, да и рыбку половим настоящую, не чета вашему жалкому сардинопсу!
Мы видим, как с «Ореанды» спускают дорку, в нее один за другим соскакивают люди,
 и дорка, подпрыгивая на волнах, идет к нам. Мы уже различаем лица наших гостей,
 разодетых в пух и прах: белоснежные нейлоновые рубашки, отутюженные шорты и 
шикарные рыбацкие босоножки на резиновом ходу. И – непременный атрибут – 
аристократические белые перчатки на могучих загоревших руках.
Дорка под приветственные клики делает круги почета вокруг «Канопуса», и на борт 
поднимаются капитан Николай Боголюбов, первый помощник Иван Голубь, доктор 
Клавдия Ивановна и десяток матросов с «Ореанды». Наверное, за эти несколько 
минут от нас в испуге разбежалась вся рыба: шум, смех, объятья, поцелуи 
заглушили первозданный рокот океана. Эти незнакомые многим из нас люди казались 
самыми близкими и родными, друзьями до гробовой доски. Шутка ли сказать – после 
долгого одиночества встретить в открытом море земляков и братьев по оружию!
Если я напишу, что дорогих гостей усадили в президиум общего собрания и стали 
делиться с ними опытом производственной работы, вы мне все равно не поверите. 
Их немедленно, тут же, на корме расхватали по рукам и развели по каютам: 
спасибо государству и Арвеладзе, которые обеспечили «Канопус» хорошим запасом 
доброго сухого вина. К черту ханжей! В этот день можно выпить с друзьями, 
закусить лучшей в мире закуской – свежей креветкой – и досыта наговориться по 
душам.
Что такое бутылка водки и несколько бутылок «Алиготе» для восьми здоровых, 
опаленных тропическим солнцем рыбаков, собравшихся в каюте капитана? «Ничего, 
на земле добавим», – утешают друг друга товарищи. К тому же встреча опьяняет не 
хуже вина. Потекли воспоминания, рыбаки делятся друг с другом радостями и 
неудачами, идет приятный, интимно-профессиональный разговор.
Капитан «Ореанды» и его первый помощник мне понравились сразу. Николаю 
Боголюбову двадцать девять лет. Чуть выше среднего роста, широкоплечий, с очень 
ясными глазами и обаятельной улыбкой, этот человек как-то быстро располагает к 
себе. Боголюбов совсем недавно стал капитаном; держится он хотя и просто, но 
уверенно, осанисто. Чувствуется, что с таким начальством легко и приятно 
работать.
Иван Тихонович Голубь – самый пожилой человек из всех, кого я до сих пор видел 
на море. Он просто глубокий старик: ему сорок два года. По внешнему виду не 
больше тридцати пяти, но по паспорту все-таки сорок два. Необычайно быстрый, 
живой, настоящая ртуть, он сразу заполнил каюту шутками, обрушил каскад 
насмешек на своего невозмутимого друга Александра Евгеньевича и со смехом 
принимал ответные выпады. У Ивана Тихоновича было одно слабое место, по 
которому Евгеньич не преминул нанести свой главный удар: оказывается, первый 
помощник «Ореанды» сбежал в море, как мальчишка.
Эта история доставила всем большое удовольствие. Бывший военный моряк Иван 
Тихонович Голубь несколько лет назад по воле обстоятельств демобилизовался. 
Едва успел капитан третьего ранга снять черный с золотом китель, как его 
усадили за стол начальника Севастопольского отдела распределения жилой площади. 
И на бедного Ивана Тихоновича обрушились такие житейские бури, по сравнению с 
которыми морские штормы выглядели ласковым бризом. В его руках разрывался 
телефон, хорошо тренированное тело раскисало на заседаниях, голова пухла от 
заявлений, ходатайств друзей, расследований и даже анонимок – короче, Голубь 
понял, что «рожденный плавать заседать не может». Он сбежал на «Ореанду» и, 
очутившись в родной стихии, начал постепенно забывать кошмарный сон – работу 
распределителя севастопольских квартир. Сейчас, в окружении друзей, Иван 
Тихонович добродушно посмеивается над своим ужасным прошлым – вокруг, куда ни 
взглянь, море, и только море. Хорошо жить моряку на море!
Дверь с треском распахнулась, в каюту ворвался гигантского роста, повыше нашего 
Зинченко, парень и с воплем «Аркаша, здоров!» бросился Шестакову на шею. Точнее,
 поднял Аркадия Николаевича и с хрустом прижал его к своей широкой, как 
обеденный стол, груди.
– Понимаешь, Аркаша, – загремел гигант, – завертелся в сутолоке и не успел тебя 
как следует потискать! Привет, братишка!
И новые объятья с хрустом, из которых наш крепыш капитан вышел изрядно помятым.
Так встретились старые друзья: бывший матрос, а ныне рефмашинист «Ореанды» 
Борис, и бывший матрос, а ныне капитан-директор «Канопуса» Шестаков.
– А ну-ка садись, – строго приказал Борису Иван Тихонович. – Выпей полчарки и 
не забывай, что перед тобой сидит не Аркаша, а капитан Аркадий Николаевич.