будет выходить в крахмальной рубашке с галстуком.
А рядом, одни в целом мире среди галдящей толпы, целовались молодожены.
– Ты ее покрепче прижми, покрепче! Чтоб косточки хрустели! Эх, где мои 
восемнадцать лет!
– А тебе сколько?
– Девятнадцать…
– Папочка, привези мне акулу!
– Обязательно привезу, Юрик.
– Ы-ы! А мне?
– И тебе тоже, Светочка.
– А я не хочу акулу! Я хочу котенка!
– Всем провожающим покинуть борт! Всем провожающим покинуть борт! Всем 
провожающим…
– Коля, не забудь, ты обещал присылать радиограммы раз в неделю! Даже два… Все, 
последний раз тебя отпускаю, никакие мне деньги не нужны…
– А кооператив?
– Ну и пусть… Через три года все равно получим, ты мне ну-у-жен…
– Хорошо, Танюша, хорошо, ну, не надо, что ты…
– А я вовсе не пла-а-чу…
– Всех провожающих прошу покинуть борт судна! Всех провожающих прошу…
Но следить за выполнением распоряжения некому. Весь комсостав обнимает жен и 
целует детей. Надрывается баян, бренчат гитары, рыбаки на полгода прощаются с 
землей. Вахтенный штурман Володя Иванов уже не приказывает, он просит 
провожающих покинуть борт, а скоро начнет умолять, потом кричать, снова просить 
и снова умолять. Ему тяжелее других, он вахтенный, забот у него полон рот, и 
Володя старается не смотреть на бедную, заброшенную Галочку, которая бесцельно 
слоняется по судну, принципиально отворачиваясь при встрече от своего 
невезучего мужа. У всех мужья как мужья, а этот – на тебе, вахтенный!
В каюте капитана из бутылки рвется шампанское.
– Вы уж, наверное, привыкли, Люда? – задаю я безмерно глупый вопрос.
Чернобровая и черноглазая Люда молчалива и грустна.
– К этому привыкнуть невозможно, – отвечает она, обнаруживая древнюю, как 
человечество, мудрость женщин, провожающих в дальний путь своих мужей. – Свою 
дочку Аркадий увидел, когда ей было четыре месяца. А к его возвращению она уже 
будет ходить…
И Люда вспоминает, как два месяца назад папа-капитан словно на крыльях 
перелетел с «Канопуса» на землю, подхватил на руки дочь и гордо прошествовал с 
ней до самого дома.
– За тех, кто в море. – Люда поднимает бокал. Минута молчания.
– Ну, будем подавать пример, – вздохнув, говорит капитан. – Пора прощаться.
Я тактично выхожу из каюты. А из динамика разносится голос Володи. Это уже 
надрыв, вопль души. И все это вдруг понимают. Матрос Николай Антонов поет, 
аккомпанируя себе на гитаре:


Как кукушке ни куковать,
Ей судьбы мне не предсказать,
Ты не печалься и не прощайся,
А приходи меня встречать…


Смеется и плачет аккордеон в руках моториста Георгия Сысоева. Все торопливо 
прощаются. В этот момент очень важно, чтобы с тобой кто-нибудь прощался. Очень 
важно знать, что на берегу кто-то будет махать тебе рукой. Это не лирика и не 
сентиментальное сюсюкание, это огромная душевная потребность.
Мне повезло. «Глеб Успенский», на котором давно должна была уйти в море 
экспедиция московских врачей, еще стоит здесь, рядом с нами. И меня провожает 
целая поликлиника: начальник экспедиции Юрий Михайлович Стенько, Лариса, явно 
довольная, что втравила меня в эту историю, Валерий, Валя, Соня, Полина… 
«Канопус» отчаливает, а мы кричим друг другу какие-то бессмысленные слова.
Но священный ритуал проводов еще не окончен. Пока «Канопус» разворачивается, 
провожающие бегут на мол – крайнюю точку севастопольской земли, которую мы еще 
сможем увидеть. И сначала просто так, а потом в бинокли смотрят рыбаки на своих,
 узнавая их, волнуясь и посылая им с попутным ветром прощальные приветы.
Да, пароходы провожают совсем не так, как поезда…



ПЕРВЫЕ ДНИ

А сейчас позвольте пригласить вас на экскурсию по «Канопусу».
Прежде всего запасемся исходными данными. Длина – 80 метров, ширина – 13, 
высота – 7, осадка – 5, водоизмещение около 3 тысяч тонн. Знаю, что по 
нескольким цифрам представить себе истинные размеры судна нелегкое дело. Могу 
добавить, что «Канопус» раз в десять больше каравеллы, на которой Колумб 
отправился открывать Америку, и раз в двадцать пять меньше «Нормандии». Если не 
все из вас видели каравеллу Колумба и «Нормандию», то поверьте мне на слово, 
что «Канопус» большое современное судно, каждый квадратный метр которого 
приспособлен для поисков, добычи и хранения рыбы. Его корма внезапно обрывается,
 образуя покатый слип, через который трал уходит в море и возвращается обратно.