А другие киты подплывают к судну и трутся о борт ниже ватерлинии – на нервных 
пассажиров это производит большое впечатление, так как по судну в это время 
идет такой треск, словно оно попало на подводные рифы. Слава рассказывал, что 
старые, опытные киты позволяют себе посмеяться даже над своими самыми страшными 
врагами. Незаметно подкравшись к китобойцу в мертвую зону и оказавшись вне 
досягаемости гарпунной пушки, они подплывают к борту и используют его, как 
мочалку. Насладившись яростными воплями беспомощных врагов, шутники исчезают в 
неизвестном направлении.
Встреча с китами развязала языки, и в этот день я наслышался много разных 
морских историй. Анатолий Тесленко вспоминал о гигантской черепахе, на которой 
матросы катались по корме, а боцман Трусов – о морских львах, попадавшихся в 
прошлом атлантическом рейсе. Освободившись из трала, они отряхивались и 
начинали непринужденно разгуливать по палубе. Львы чувствовали себя в полной 
безопасности – они хорошо знали, что их добыча запрещена, а браконьерство 
наказывается штрафом в размере 200 фунтов стерлингов за каждую шкуру. С детской 
любознательностью они совали свои мокрые носы во все щели, охотно позировали 
перед фотоаппаратом и бурно негодовали, когда их силой сбрасывали в море. 
Особенно запомнился один лев, до невозможности невоспитанный и даже наглый. 
Несколько раз он цеплялся за трал, поднимался на корму и начинал бегать по 
судну, с воем отбиваясь от преследователей. Но однажды ему удалось прорваться в 
коридор, и четверо матросов с трудом оттащили его от камбуза. После этого 
происшествия шкуру хулигана пометили суриком, и отныне сталкивали в слип без 
всяких дипломатических церемоний.
Ребята сменялись с вахты, переодевались и шли на пеленгаторную палубу, где 
стихийно начался «вечер художественной травли». Шел один из любимых номеров 
программы: рассказ Гриши Арвеладзе о том, как он сдавал экзамен по географии.
– Учителка меня спрашивает: какой фауна в Австралии? А откуда я знаю, какой 
фауна в Австралии? Я малчу, она малчит, все малчат. Я ей гавару: хочешь, я тебе 
скажу, какой фауна в Грузии? Нет, гаварит, скажи, какой в Австралии. Тогда один 
в классе делает мне знак руками: прыг, прыг, вот так. Ну, раз фауна прыгает, 
значит, кто? Я ей гавару: лягушки! А она гаварит: двойка тебе за лягушки! 
Кролики и кенгуру, а не лягушки!
Гришино выступление проходит с неизменным успехом. Рассказчики меняются один за 
другим. Тепло принимает аудитория и рассказ Александра Евгеньевича о шести 
студентах-практикантах. Прибыв на судно, они робко попросили стармеха дать им 
какую-нибудь работу. Дед оказался чутким и отзывчивым человеком. Он подумал и 
предложил ребятам перетащить дизель на один сантиметр вправо. Студенты 
вцепились в конец и добросовестно потели до тех пор, пока не смекнули, что 
сдвинуть с места наглухо закрепленный дизель весом в полторы тонны им не 
удастся за целое столетие.
«Вечер травли» Аркадий Николаевич завершил рассказом, стенографическая запись 
которого следует ниже.
«– Уникальное блюдо.
В прошлом году, когда «Канопус» бродил по Персидскому заливу, кто-то распустил 
слух, что самое вкусное блюдо, перед которым меркнет все на свете, – это 
консервированная соленая креветка. Обычная вареная креветка нам порядком 
надоела, и Чиф (обычное прозвище старпома на судне) , отчаянный гурман, решил 
изготовить консервы. Он затолкал в большую банку килограммов пять отборной 
креветки, промыл забортной водой, сверху насыпал крупной соли, любовно обтер 
банку ветошью и накрепко завинтил крышку. Мы стояли вокруг и изо всех сил 
изводили его советами, но Чиф сжал зубы и не проронил ни слова.
– На коленях будете ползать – не дам! – наконец заявил он и отнес драгоценную 
банку в рулевую рубку.
Таинственная торжественность, с которой консервировалась креветка, разожгла 
любопытство всего экипажа. Вокруг банки начали ходить легенды. Говорили, что 
Чиф знает какой-то секрет и засыпал в банку особый состав, который делает 
креветку необыкновенно вкусной. А Чиф ходил по судну надутый и важный, как 
будто он только что поймал одним тралом пятнадцать тонн креветки – мечта всех 
рыбаков – или дал адмиральского козла – мечта всех козлятников.
Через несколько дней, когда я утром вошел в рулевую рубку, Чиф, здороваясь, 
как-то по-особенному, загадочно улыбался. На лоцманском столике возвышалась 
банка с креветками, а на расстеленной бумаге лежало несколько ломтиков 
поджаренного хлеба. Я хотел было побранить старпома за неуважение к рулевой 
рубке, что, мол, за обжорку здесь устраиваете, но желание отведать экзотическое 
блюдо удержало меня от строгого соблюдения морских традиций. Но вот Чиф подошел 
к банке, подмигнул нам и подковырнул ножом крышку. Наши носы дружно сдвинулись 
к банке, чтобы втянуть волшебный аромат…
Полчаса спустя, окончательно придя в себя, я понял, что произошло. А тогда 
раздался взрыв, мимо наших носов со свистом пролетела крышка, рубку заволокло 
голубоватое облако. Мы тут же рухнули на пол, корчась в предсмертных судорогах, 
и только Чиф, который ухитрился схватить насморк, не смог ощутить всей гаммы, 
букета засоленной при сорокаградусной жаре креветки. Но все же он догадался 
открыть настежь дверь рубки и впустить свежий воздух, который долго не мог 
пробиться сквозь густую пелену сероводорода, аммиака и, наверное, всех других 
зловонных газов.

Наконец, избавившись от кашля, удушья и конвульсивного, идиотского смеха, мы 
выбрались на свежий воздух. За нами величественной походкой вышел Чиф, неся в 
руках свою банку, в которой что-то еще клокотало. Банка полетела за борт, и 
вода кругом запенилась и забурлила, стала менять окраску, как осьминог на