Море штормит. Волны бьются о слип и вкатываются на корму. В благоговейном 
молчании стоят на кормовом мостике свободные от вахты члены экипажа.
– Вира трал! – командует капитан Шестаков.
Оживились заскучавшие от безделья лебедки. Освещенные прожекторами стальные 
ваера потянулись из океана. За бортом сплошная мгла, таинственная мгла, 
окутавшая бушующую стихию. И где-то из глубин океана сейчас рвется домой, на 
траулер, на заброшенный в первобытную беспредельность очажок цивилизации, трал, 
заполненный неизвестностью. Первый трал! Что ты нам принесешь? А по корме уже 
грохочут бобынцы – чугунные шары, которые одни только знают, что такое прогулка 
по дну океана. А вот и трал, родной, долгожданный. Он принес первую рыбу – 
полведра черного карася, и час спустя, пройдя через руки кока, весь улов был 
подан на нескольких тарелках.
Не в силах смотреть на разочарованного крестника, Канопус вместе со своим 
созвездием скрылся за горизонт. Выключили рацию и ушли из радиорубки Саша 
Ачкинази и Николай Цирлин – им не о чем докладывать. Погасли огни Адена, заалел 
восток, а в штурманской рубке все продолжалось обсуждение персонального дела 
Индийского океана, выкинувшего свою первую шутку.
– Первый трал всегда комом, – подбил итоги капитан. – У остальных-то судов дела 
хороши! Полный вперед!
У мыса Рас-Фартак была назначена встреча всех шести траулеров, совсем как на 
Пушкинской площади под часами. Все уже были на месте. Траулеры бродили как 
неприкаянные, и всегда гордые, стройные их трубы казались сейчас сутулыми и 
усталыми.
У них тралы тоже были пустыми. Ночью рыба ушла. Куда – неизвестно, на дверях – 
замок, записки нет. Ушла, не сказав последнее «прости».
Позади – Севастополь, Камышовая бухта и две с половиной тысячи миль. Впереди 
сплошные вопросительные знаки.



ИСКАТЕЛИ СЧАСТЬЯ

Итак, давайте разберемся. Есть судно с могучими дизелями, холодильными камерами 
и тралами. Есть команда, знающая все эти вещи как свои пять пальцев. Океан тоже 
налицо. Нет только одного – рыбы. Ее нужно найти.
Криминалистам хорошо: скрываясь, преступники в интересах правосудия заботливо 
оставляют сигаретный пепел, пуговицы от брюк и удостоверения личности. 
Определил по учебнику сорт табака, спросил продавцов, сбывших брюки, сверил с 
удостоверением личности – и преступник, онемев от изумления, садится на свое 
плацкартное место.
Рыбу искать куда сложнее. Как-то не доходят у ихтиологов руки до этой проблемы, 
отвлекают другие насущные задачи из области чистой науки. Несколько лет назад 
на ихтиологическом небосклоне зажглась звезда первой величины – альфа, как 
говорят астрономы. Обобщив опыт поколений, ученый М. пришел к выводу, что рыба 
водится преимущественно в мокрой среде, то есть в воде. Теперь стало легче. 
Стало ясно, что рыбу следует искать преимущественно в воде. Остальное было 
делом техники. Ихтиологи бросились на штурм проблемы. У природы была вырвана 
еще одна тайна: рыбу нужно искать там, где есть скопления планктона. Но тут же 
выяснилось, что в Индийском океане, например, скопления планктона имеются на 
всей площади. Тогда в океаны на научно-исследовательских судах вышли сводные 
батальоны ученых. Одному коллективу за полтора месяца напряженной работы 
удалось доказать, что плотность криля – маленького рачка величиной с мизинец – 
пятьдесят граммов на кубический метр воды и посему этот рачок промышленного 
значения не имеет. А другое исследовательское судно много месяцев изучало 
Антарктику. Было доказано, что плотность айсбергов выше плотности воды и что 
пингвины едят сгущенное молоко.
Справедливости ради надо сказать, что среди ихтиологов были и есть 
действительно крупные ученые, оказавшие рыбакам неоценимую практическую помощь. 
Так, в тридцатые годы академик Книпович нашел скопления рыбы в Баренцевом море, 
показал ее пути, условия формирования косяков. С уважением относятся рыбаки и к 
трудам академика Марти, некоторых других ученых. Но в общем-то на промысловых 
судах к ученым-ихтиологам отношение пока ироническое. Рыбаки пристально следят 
за литературой, жадно изучают, ее но, право же, она пока вооружает их стрелами 
с кремневыми наконечниками. Я убедился в этом, когда целая флотилия траулеров 
оказалась перед фактом: рыба ушла. Куда, почему, надолго ли, вернется ли она, 
где ее искать? – вот каких ответов ждут рыбаки от науки.
Настали трудные дни. Траулеры разбрелись в разные стороны, тычась тралами в 
океан, как слепые котята. Где рыба? Где ты, рыбацкое счастье?
Теперь-то я знаю, что это такое.
Это оркестровый туш, пионеры с цветами и портреты в газетах – в конце рейса.
Это ноющие спины, растертые в кровь ладони, авралы, десятки глаз, впившихся в 
появившийся на поверхности трал, мертвое молчание, если он пустой, и сдержанная 
радость, если он полный, – в середине рейса.
Это сотня миль попусту пройденного океана, бессонные ночи капитана, ледяные 
радиограммы начальства – в начале рейса.
Так что рыбацкое счастье – это не клад золотых монет, найденных во время 
ремонта квартиры дореволюционной старухи. Оно и на вид не такое блестящее, и 
пахнет оно не духами «Коти», а соленым мужским потом. И соткано оно на добрую 
долю из лопнувших надежд и разочарований. Может быть, они есть, такие рыбаки, 
баловни судьбы, которые проводят весь рейс под звуки фанфар, но мне о таких