не упустить ни единого слова.
Тот разговор, о котором я упоминал выше, был об Испании.
– Испания – это разведка боем, – доносился до нас окающий бас. – Гитлер и 
Муссолини не только помогают Франко. Они ещё испытывают и боевые качества своей 
техники. Самолёты и танки у них хорошие, но бить их можно.
– Будем с ними воевать, Василий Палыч?
– Обязательно. И война эта будет жестокая.
– Когда она начнётся?
– Военная тайна, – дядя Вася не очень весело засмеялся. – Скажу одно: начнут 
они – закончим мы.
– А международная солидарность пролетариата? Неужели немецкие рабочие допустят?
– Тельман и коммунисты, Полунин, томятся в концлагерях. И гестапо со счётов не 
стоит сбрасывать – мощная организация. Лучше будем надеяться
не столько на немецких рабочих, сколько на своих. И на Красную Армию, конечно.
– А куда они пойдут сначала – на Францию или на нас?
– Дорого бы мы дали, друзья, чтобы знать ответ на этот вопрос. По логике – на 
нас, хотя чем черт не шутит? Может, вцепятся друг другу в глотки…
– Как ты думаешь, Василий Палыч, – мамин голос со сдержанной тревогой, – успеют 
дети закончить школу?
– Не хочу тебе, Мария, врать: Пашка, наверное, успеет, а Мишка – не думаю… Учти 
– не информация, а интуиция.
Разговор продолжался долго. Он очень нас взволновал, и мы никак не могли уснуть.
 От одной только мысли, что мы будем воевать с фашистами, замирало сердце. Я 
завидовал брату – он на три года старше, осоавиахимовец и скоро наверняка 
получит значок «Юный ворошиловский стрелок». Брат, конечно, пойдёт на войну. Я 
подумал, что он может погибнуть, и неожиданно для себя всхлипнул. Впрочем, все 
мы, младшие братья, знали, как поступать в таком случае, – не было школьника, 
который не выучил бы наизусть волнующие стихи:


Климу Ворошилову письмо я написал:
«Товарищ Ворошилов, народный комиссар!
В Красную Армию нынешний год,
В Красную Армию брат мой идёт…»


– Ты чего там шепчешь? – одёрнул меня брат. – Слушать мешаешь!
– И надолго уезжаешь, Василий Палыч? – голос отца.
– Видимо, надолго.
– Теперь, когда мы одни… Туда?
После короткой паузы послышался окающий бас:
– Куда пошлют, Полунин.
– Каждый из нас хотел бы быть там, рядом с тобой.
– А я – здесь, рядом с вами, – рассмеялся бас.
– Не верю.
– И правильно делаешь. Не обижайся: кому-то нужно ведь не только кататься на 
танках, а их ремонтировать.
Так мы узнали, что дядя Вася едет сражаться в Испанию. Не узнали, а догадались. 
Когда мы спросили об этом отца, он посоветовал не болтать лишнего и своим 
ответом подтвердил нашу догадку.
Через несколько лет на перекрёстке фронтовых дорог отец встретился с Василием 
Павловичем, командиром танкового соединения.
– Ну и звёзд у тебя, товарищ генерал, – пошутил отец. – На погонах, папахе, 
груди, спине – не сосчитать!
Они поговорили, пока в баки заливали горючее, обнялись на прощанье, и дядя Вася 
умчался на своей тридцатьчетверке. Умер он уже после войны от старых ран.
А тогда, наутро после ночного разговора, я собрал в укромном уголке своих 
друзей Федьку, Гришку и Леньку.
– Ешьте землю – никому на свете ни слова. Дядя Вася едет в Испанию!
– Врёшь!
– Почему врёт? – обиделся за дядю Васю Федька, самый горячий его поклонник. – 
Где же ему быть, если не в Испании?
Я рассказал про всё, что слышал минувшей ночью. Мне и в голову не приходило, 
какие неожиданные последствия вызовет это сообщение.
Но об этом – в следующей главе



ТАЙНА

Мы сидели в пещере, образованной нависшими над оврагом корнями древнего 
гигантского дуба. В пещере было тесно, неудобно и сыро, но мы сделали её своей 
резиденцией из принципа, потому что о том же мечтали гвардейцы его 
преосвященства. Вот и сейчас они наблюдают за нами с той стороны оврага – из 
кустов торчат их стриженые головы. Гвардейцам кардинала, вообще говоря, пещера 
тоже ни к чему, но они считают её своей исконной территорией, и на этой почве 
между нами не прекращается междоусобица, чему не стоит удивляться, поскольку и 
между солидными государствами происходят постоянные скандалы из-за нескольких 
квадратных километров болот или пустынь.