выполнена из синтетических материалов – перила, ковровые дорожки; не 
смонтированы устройства вентиляционных шахт для удаления дыма с горизонтальной 
вытяжкой и клапанами на каждом этаже; в помещениях отсутствуют планы эвакуации; 
отсутствуют наружные пожарные лестницы; коридоры и холлы не оборудованы 
автоматической пожарной сигнализацией…» И так далее. Ну, что скажете?
– Как в воду полковник смотрел. – Дед развёл руками. – Мудрый был змей – 
Савицкий… Вот они тебе и есть, – причины!
– Между прочим, – добавила я, – Савицкий открыть Дворец отказался, 
«выкручивание рук» продолжалось ещё больше месяца. Но и тогда настоял на своём: 
подписал с оговорками.
– Не сделай он этого, с пожарной охраны сняли бы три шкуры, – сказал Вася. – 
Искать бы никого не надо было: бей пожарных! Савицкий, Оля, ответил сразу на 
два твоих вопроса: и кто виноват? и почему пожар распространился так быстро. Да 
из его ответа только слепой, как крот, и глухой, как пень, не поймёт, что 
Дворец был крайне пожароопасным – настоящая пороховая бочка! Теперь я ещё 
больше удивляюсь, что мы его всё-таки потушили. Ну а что касается полотера и 
уборщиц – не они, так другие: была бы для огня пища, искра всегда найдётся.
– Ну, это уже фатализм, – возразила я. – Ты ещё скажешь, что Дворец с первого 
дня был обречён на пожар.
– Нет, не скажу, – подумав, ответил Вася. – Точнее будет другая формула: в 
случае пожара Дворец был обречён на чрезвычайно быстрое распространение дыма и 
огня. Ибо из всех недостатков, о которых писал Савицкий, устранили только один; 
вывесили в помещениях планы эвакуации. Но раз остальные недостатки устранены не 
были, пожар развивался стремительно, и посему цена этим планам была ломаный 
грош.
– Подходим к самому главному, – сказала я. – Конкретно: почему, почему огонь 
распространился так быстро?
– Вопрос поставлен неточно. – Вася взял лист бумаги и начал набрасывать план 
Дворца. – Слишком быстро, Оля, распространялся не огонь, а дым. Так, в высотную 
часть огонь проник минут через семь-восемь после дыма; для высотки долгое время 
главным врагом был именно дым, настолько ядовитый из-за продуктов сгорания 
синтетики, что без противогазов находиться в нём было невозможно. Я бы 
предложил такую схему…
– В основном корпусе дым был не слаще, – проворчал Дед. – Ты Лёлю не критикуй, 
точно или неточно она спросила, а человеческим языком объясни, почему Дворец 
заполыхал. Они, Лёля, в Высшей школе все формулы наизусть вызубрили, теоретики! 
Таких схем тебе нарисуют, что любое ясное дело вусмерть запутают. Я бы тебе, 
дочка, так посоветовал: как увидишь, что Васька схему рисует или формулу пишет, 
выливай ему за шиворот стакан воды.
Я вдруг вспомнила Вету Юрочкину – диспетчера Центрального диспетчерского пункта 
Дворца. Милая, удивительно скромная девушка, многие ещё вышучивали её фамилию – 
потому, что женихом её был Юрий Кожухов, сын полковника. Вету тоже называли в 
числе виновных – у кого-то хватило совести… Я хотела спросить у ребят, не 
помнят ли они, кто именно, но не успела – увидела как наяву его лицо: директор 
Дворца. Он многих тогда обвинил, пытаясь увеличить число причастных…
– К делу, – предложила я. – Кто берётся сформулировать: почему пожар 
распространился так быстро? Только о виновных – потом.
– Проект описания пожара поручили готовить нам троим, – сказал Слава. – Знай мы 
тогда об ответе Савицкого… А почему о нём не было ни слова на суде?
– Савицкий в то время тяжело болел, а Агееву вряд ли хотелось извлекать этот 
документ, – предположил Вася. – Ладно, попробуем сформулировать, не кипятись, 
Дед, без формул. Итак, пожар начался на пятом этаже – установлено Гулиным на 
основании показаний вахтёра Петрова и подтверждено очевидцами. По лаку и коврам 
на полах, по синтетическим обоям на стенах и подвесным декоративным потолкам из 
синтетики же, скрывающим коммуникации, огонь помчался по коридору с линейной 
скоростью 4-8 метров в минуту. Через две – две с половиной минуты пламя 
достигло лифтового холла на пятом этаже и начало распространяться вверх и в 
правое крыло здания. Легко подсчитать, что пламени нужны были считанные минуты, 
чтобы через лифты и лестничные марши попасть на очередной этаж. Практически 
через пятнадцать минут после загорания на пятом этаже Дворец пылал.
– Ты забыл, что Савицкий указал ещё на одну сверхважную штуку, – добавил Дима.
 – Во многих местах не были заделаны неплотности в стенах и перекрытиях, мы, 
Ольга, обычно говорим – пустоты. Пожалел штукатур раствора или план гнал, а 
маляр заклеил обоями – и никакая комиссия не увидит. Пожар был нужен, чтобы эти 
волчьи ямы обнаружить! Именно по этим пустотам огонь так быстро и проскакивал 
из комнаты в комнату, с этажа на этаж.
– И ещё система дымоудаления, – напомнил Слава. – Ни Савицкому, ни потом 
Кожухову не удалось добиться того, чтобы её наконец смонтировали. А главным-то 
врагом оказался дым…
– Вася, конечно, прав, – сказал Дима. – Дворец был обречён на чрезвычайно 
быстрое распространение пожара. Американцы считают, что у пожара три причины: 
мужчины, женщины и дети. Я бы добавил четвертую, обобщающую: человеческая 
глупость. К сожалению, за глупосгь у нас не судят.
Дед махнул рукой.
– Нам виновных искать – последнее дело. Вот ты, Слава, негодовал, что директору 
и главному инженеру срок дали условно, а что бы изменилось, если б их посадили? 
Остальным урок? Так такие уроки быстро забываются. Вот сказал бы Савицкий: «Не 
подпишу, пока всё не сделаете!» – и пожара бы не было, а если б и возник, то за 
полчаса его свободно бы задавили. Но когда на тебя давят со страшной силой – не 
хочешь, а подпишешь. Откажешься – другого, более сговорчивого, поставят.