стороны тот зал – спросить забыл. Зачернил стену, пол – это у нас так говорят, 
значит стволом прошёлся, водой смочил, шаг-другой, вижу дверь. Толкаю – закрыта,
 стучусь – молчат; значит, мне в другую сторону, что ли? А вдруг не слышат? 
Ковырнул ломиком, выбил дверь, влетаю, закрываю за собой, чтоб дым не впустить 
– а у двух окон расположился, ждёт меня не дождётся целый коллектив 
художественной самодеятельности: шесть или, не помню, семь девочек в 
сарафанчиках с лентами и молодой удалец в красных сапогах, волосы льняные – 
Лель из сказки! Я их хвалю, что дверь не открывали и дыму не напустили, ломиком 
осторожно вырываю оконную раму и ору во все лёгкие, чтобы мне лестницу 
побыстрей подали. Подают, прикалываю Валиным подружкам и Лелю готовиться к 
спуску, девочек выстраиваю – и тут мой удалец прыг на подоконник! Я его за 
шиворот: женщин вперёд! А он в крик, он – солист, он – фигура! Пришлось эту 
фигуру силой сдёрнуть с подоконника и кое-что ей объяснить – коротко, но 
вразумительно. Я потом его в эстрадном концерте видел, хорош, сукин сын, лихо 
отплясывал, девчонки обмирали… Ну, спустил я на лестницу девочек, потом удальца,
 а там, внизу, их в одеяла закутали, и больше я с лестницы не работал, пошёл в 
КИПе по коридору лейтенанта искать, очень по нему соскучился…



Рассказ бывшего лейтенанта, а ныне капитана Гулина, записанный с его слов 
Ольгой

– Ты у нас своя, с тобой можно без экивоков: поначалу я малость струхнул. Ну, 
не в том смысле, что за себя боялся, а потому, что такого пожара никогда не 
видел и как тушить его, пока что имел весьма слабое представление. Первое 
впечатление: не потушить нам его, «отстоим» Дворец до самого фундамента. 
Дымовая труба – твой Дворец, по лифтовому хозяйству и лестничным клеткам дым с 
воем идёт, а за ним огонь, в считанные минуты получается типичный ад. Вот 
почему мы их так не любим – высотки.
У меня хватило ума понять, что силами одного караула помешать распространению 
огня я не смогу, а раз так, до прибытия главных сил моя задача: объявить пожару 
номер 5, спасать людей и произвести глубокую разведку. Послал Колю Лаврова на 
козырек, Ивана Потапенко с Володей Никулькиным на правое крыло, часть людей – 
прокладывать рукавные линии и обеспечивать воду, а семерых газодымозащитников и 
связного Гришу повёл через центральный вход в разведку. Так что пошли мы не с 
голыми руками, наше оружие – стволы были с нами, да ещё ломики и топоры, без 
них в пожаре делать нечего. На первых четырёх этажах людей уже не было – 
выбежали, а пятый – ловушка! Не знаю, сбежал ли кто с пятого вниз, потому что 
весь лифтовой холл, куда выходят оба коридора – в сплошном огне: обшивка лифтов 
и холла, покрытие полов – синтетика, всё горело синим пламенем; как потом 
узнали, на левой и правой лестничных клетках было практически то же самое. 
Помял ногой рукава – полные, есть вода, не подвели мои орлы! Дали мы из двух 
стволов, зачернили по-быстрому и разделились: я с тремя направо, Дед с тремя 
налево. Что Дед там делал – пусть сам тебе доложит, но ситуация у нас была 
похожая, вплоть до деталей: пейзаж из кошмарного сна. Даже не огонь в коридоре, 
а круговерть, будто он, коридор, круглый, как туннель в метро, и пламя охватило 
его круговое – с чёрным дымом внутри. Это вот почему получилось: стены в 
синтетических финских обоях, потолки подвесные декоративные – из пластика, полы 
лаком покрыты, дорожками – тоже хорошо горит вся эта дрянь, и дым от неё не 
такой, как от дерева, а ядовитый, без КИПа в таком дыму три вдоха сделаешь – и 
отключился… Вот палас у тебя под ногами… Знаешь, сколько ядовитых газов он даёт 
при сгорании? Около сотни, и от каждого можно запросто убраться из этого мира. 
Ну, думаю, берегись четвёртый этаж, на пятый я водички жалеть не буду…
Теперь тебе важно понять, почему я из всех своих сорвиголов больше всего лелею 
и холю именно газодымозащитников. Не один я – все мы, кто на боевой работе. Вот 
поинтересуйся у Деда, кого он брал в своё отделение: сказать смелых – мало, 
смекалистых – не только, сильных – недостаточно! Все эти качества, да ещё 
вдвойне – это и будет газодымозащитник. Полковник своих дежурных по городу 
гвардией называет, да я теперь и сам дежурный, но лучше бы он гвардией называл 
не нас, а газодымозащитников. Они – разведка, они всегда первыми в огонь лезут 
и последними из него выходят… если их не выносят. Ты Деда про подвалы расспроси,
 про пожар на Демьяновских складах; таких, как Дед, нынче днём с фонарём не 
найдёшь, хотя из молодых хорош этот прохвост Уленшпигель. Шкуру ему спущу! 
Вчера только сел за обед, звонок, жена трубку снимает, в лице меняется: 
«Никулькин звонит, горит!», я за трубку – что горит? «Душа горит, товарищ 
капитан, по пятому номеру! Сын родился, обмыть надо, сами приедете или выслать 
за вами автолестницу?» Так я о газодымозащитниках. Дед в маске работать не 
любил, только с загубником, чтобы лицо было открыто, потому что у него была 
феноменальная способность определять очаг пожара щекой: какая щека больше 
нагревается, с той стороны и огонь. Мы многие так делаем, но, бывает, ошибаемся,
 а Дед на моей памяти – ни разу. А как в дыму ориентировался! Васька тоже 
хороший пожарный, но до Деда он ещё не дотянул, у Деда талант был. Ладно, о нём 
пока хватит. Стали мы проходить коридор… Температура – уши в трубочку 
сворачиваются, на боёвках капрон закипает, работать можно исключительно ползком.
 Зачернили вокруг себя и внизу, легли на пол с Витькой Коротковым, водим 
стволами, а сзади двое нас поливают – без этого и полминуты не выдержали бы, да 
так поливают, что от нас пар столбом. Проходим несколько метров – и в помещения,
 есть ли кто живой: дверь открыта – значит, вряд ли, задохнутся в дыму, а ежели 
закрыта – стучим, не открывают – вышибаем. Одних выносим, других выводим на