потерянная, с ним подавать заявление.
Родителям Валера показал уже паспорт со штампом.
Среди комплиментов, заслуженных и незаслуженных женщины выше ценят 
незаслуженные. Марии Федоровне не раз говорили о её редкой проницательности, о 
том, какой она тонкий психолог. Если бы это действительно было так, то, 
взглянув на лицо сына, мать поступала бы по-иному. А может, психология здесь 
была ни при чем, а просто имело место состояние аффекта.
– Ключи от машины, – протянув руку, сказала мать. Валера отдал ей ключи.
– Деньги! Валера вытащил бумажник. Мать оставила в нём сорок рублей, возвратила.

– Твоя стипендия, кажется? Разведёшься – приходи. Будь здоров.
Наступало лето, тёплая одежда была не нужна. Валера снял с себя дорогой костюм, 
надел тренировочные брюки и ковбойку, кеды, в которых ходил в турпоходы, и ушёл 
не простившись.
Аборт жене делать запретил, учёбу оставил и устроился в таксомоторный парк – 
сначала учеником, а потом водителем. Сняли они небольшую комнатку. Маша 
продолжала заниматься в университете, а он зарабатывал на жизнь. Худо ли, бедно,
 но хватало и на комнату, и на еду, и на скромные обновы.
Однажды к ним заявился отец. Он с деланной иронией прошёлся по адресу 
отощавшего сына, сострил насчёт будущего внука и, поговорив о том о сём, сделал 
молодожёнам совершенно неожиданное предложение: объединиться. Сообща сняли две 
комнатки, жить стало легче. Мало того, что отец умел и любил готовить, – он 
оказался умным и тонким собеседником. Все трое быстро стали друзьями. Поступок 
сына отец решительно одобрял.
Как-то Валера признался, что невольно подслушал тот самый разговор, сыгравший 
немалую роль в дальнейших событиях.
– Признание на признание, – выслушав сына, сказал отец. – Я впервые стал тебя 
уважать, когда ты хлопнул дверью. Откровенно: в дом, где бы ты обосновался с 
этой… юной хищницей, я бы не пришёл… Ты слыхал, наверное, от матери, что я 
неудачник. Неудачник я потому, что не решился в своё время поступить так, как 
ты. И тебя бросать не хотелось, и мать просила не ставить её в ложное положение.
 В общем, проявил нерешительность… А ты молодец – сам свою жизнь решил строить? 
Купил тахту – твоя тахта, собственная. Кастрюлю сегодня приволок – твоя 
кастрюля, за свои деньги купленная. Это, брат, очень важно, что за свои. 
Голодранцами поженились – жизнь красивее сложится, дети счастливее будут.
О бывшей жене отозвался так: – Женщине положено от природы покорять, мужчин 
красотой и нежностью, а не приказами через отдел кадров. А женщина с таким 
характером, как у твоей матери, да ещё заполучившая в руки власть – настоящий 
бич божий, любое возражение кажется ей возмутительной дерзостью. Если увидишь,
 – пошутил он, – что Машенька стремительно выдвигается, немедленно разводись!
Когда родились Оля и Катя, мать прислала коляску и игрушки. Подарки не были 
приняты. Тогда мать, улучив время, когда мужчины ушли на работу, приехала сама. 
Придирчиво осмотрела внучек, невестку. Спросила:
– Долго будешь дуться? – Меня вы, Мария Федоровна, нисколько не обидели, я вам 
человек чужой. Сына обидели. – А он, думаешь, меня не обидел? – Вам виднее, 
Мария Федоровна. – Так… Пора кончать эту историю… Для начала переезжайте на 
дачу, вечером пришлю машину… Чего молчишь? – Их дело, может, они и переедут. А 
мне и здесь хорошо. – А ты, тёзка, гордая штучка… Ладно. «Москвич» Валерия 
стоит у подъезда, мой шофёр подогнал, вот ключи. Скажи, чтобы вечером навестил 
мать. – Хорошо, скажу.
Мать поцеловала спящих внучек, холодно кивнула невестке и уехала. А вечером 
вместе с газетами достала из почтового ящика ключи от машины и короткую 
записку: «Спасибо, мама, не беспокойся, мы ни в чём не нуждаемся. Будет время – 
заезжай в гости. Валерий».
Оскорблённая, не простила. Так и не поняла, что пожала то, что посеяла.
Вскоре Валерий был призван в армию и два года прослужил в танковых войсках. Там 
он познакомился с Гавриловым, который по просьбе генерал-лейтенанта, своего 
бывшего комбрига, приехал, в гости к танкистам – рассказать про 
санно-гусеничные походы по ледовому материку, Гаврилову приглянулись три парня, 
которые после беседы попросили разрешения остаться и засыпали его вопросами.
– Загорелись? – Так точно, товарищ гвардии капитан…
– …запаса, Гаврилов погрозил пальцем. – Не льстите. Когда демобили– зуетесь?
– Через месяц, товарищ гвардии капитан запаса!
– Иван Тимофеевич, черти! Не раздумаете, приезжайте. – Гаврилов напи– сал на 
листке адрес. – До встречи, что ли?
– Так точно, до встречи, Иван Тимофеевич!
И через полгода Валера Никитин и братья Мазуры осуществили свою мечту – пошли в 
трансантарктический поход.
Так что свою судьбу Валера определил сам.
Этот поход был уже третьим. Каждый раз получался трехлетний цикл: полтора года 
– Антарктида (зимовка плюс дорога), полтора года – дома. Пять-шесть месяцев – 
отпуск, год – работа в таксопарке. Окончил заочно автодорожный институт, куда 
перевёлся из университета, получил диплом, инженера-механика. Заработал, в 
Антарктиде хорошие деньги, построил трехкомнатную кооперативную, квартиру, 
принарядил Машеньку, а на положенную полярнику валюту накупил в Лас-Пальмасе 
близняткам таких игрушек, что в их комнате долго не утихал счастливый визг.
Огрубел, обветрился, плечи раздались, походка отяжелела, ладони покрылись 
каменнотвердыми мозолями. От прежнего Валеры в нём ничего не осталось, разве 
что неизменная доброжелательность ко всем, кто в нём нуждался.
В прошлом году, загорая на сочинском пляже, он увидел Нину. Её девичья прелесть