онимая,  что  это  дело
уже решенное. - Диспетчером, может, и получится.
   - Что ж... Удачи тебе, Семен! -  погрустнев,  ласково  сказал  Фролов
Красильникову и слегка пошевелил неслушающейся  рукой.  -  С  кровью  от
сердца тебя отрываю. Нужен ты мне здесь - вот как!  Да  только  понимаю:
там ты еще нужнее... Адреса явок до Харькова возьмешь у  Сазонова,  выу-
чишь на память, - уже деловито наказывал он, забыв, что лежит в палате и
через минуту-другую может потерять сознание от боли.
   - Ясно. Как молитву.
   - Вот-вот. Уточни у Сазонова пароль. Если его еще не поменяли, он та-
кой: "Скажите, не доводилось ли нам с вами встречаться в Ростове? - "Ва-
ше имя? - "Я - человек без имени".
   - Я - человек без имени! - медленно повторил  Красильников  последние
слова пароля, словно пробуя их на слух, покачал головой. - Мудрено  шиб-
ко!
   - Мудрено, зато надежно.
   Они еще сидели бы у Фролова, но не  на  шутку  встревоженная  нянечка
привела врача - маленького, толстого, воинственного старичка, -  и  тот,
несмотря ни на какие мандаты, просто выставил их за дверь.  Лациса  врач
знал, вскинув острую бороденку, сказал ему холодно, с достоинством:
   - Это здание, товарищ Лацис, республика, государство,  остров.  Здесь
самое высокое начальство - старик Гиппократ. И его предписаниям  обязаны
подчиняться все, кто ступит на эту территорию. Даже вы, хоть вы и  пред-
седатель ВУЧК.
   - Но ведь мы по делу, - попробовал сопротивляться его напору Лацис.
   - Тем более! - резко бросил старичок.
   Спускаясь по лестнице, Красильников предложил:
   - А может, поищем этого... ну, который предписания им спускает. Стол-
куемся.
   - Гиппократа?
   - Во-во? Строгий, видать.
   - Трудно будет столковаться. Он ведь грек, а ни ты, ни  я  греческого
не знаем, - сказал Лацис, пряча улыбку. - Да и помер он больше двух  ты-
сяч лет назад.
   Красильников даже остановился.
   - Так что ж этот коновал мелет! - гневно сказал он, и яростные желва-
ки вспухли на его скулах.
   - Это он иносказательно, в переносном смысле, -  продолжал  улыбаться
одними глазами Лацис.
   Они вышли на улицу, сели в автомобиль. Автомобиль  заурчал,  выбросил
густое облако сизого дыма и под этим дымом, как под зонтом,  покатил  по
улице.
   А немного времени спустя этот же двор пересек Юра. Вошел в  вестибюль
госпиталя. Около лестницы за столиком дежурила сестра, что-то записывала
в журнал.
   Юра громко кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Сестра  подняла
голову:
   - Тебе что, мальчик? - строго спросила она.
   - Извините, я хотел бы посетить товарища  Фролова,  -  замялся  перед
этой казенной строгостью Юра.
   - Его сегодня уже проведывали!..
   - Но мне тоже нужно... - Он подумал и тихо, но твердо добавил: -  Мне
необходимо...
   - Вы - родственник? Сын? - с любопытством разглядывая мальчика,  доп-
рашивала сестра.
   - Нет. Но...
   По лестнице спускался маленький старичок в белом халате.  Он  сердито
махал руками:
   - Ступайте! Ступайте! Часы приема посетителей кончились!
   Сестра, в чем дело? Немедленно удалите  посторонних!  Юра,  вздохнув,
направился к выходу. Но потом вернулся.
   Вынул из-за пояса книгу, положил ее перед сестрой:
   - Пожалуйста, передайте эту книгу товарищу Фролову!
   Сестра взяла книгу, пролистала ее, удивленно прочла название:
   - "Граф Монте-Кристо"...
   Юра вышел из ворот госпиталя, и город в сумерках показался ему  чужим
и неприветливым. С глухой обидой он думал  о  том,  что  остался  совсем
один, что нет у него в этом огромном городе человека, дома, крова,  куда
бы он мог сейчас пойти. Страх одиночества родил и окончательно укрепил в
нем то решение, которое он принял.
   Где-то был его отец... Путь к нему далек и труден. Но, отойдя от гос-
питальных ворот, он сделал первые шаги по этому пути.
 
 
   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
 
   Допоздна засидевшись в кабинете, Щукин тщательно обдумывал полученное
от Николая Николаевича донесение о провале Киевского центра.  Неожиданно
наступила для него полоса неудач - арест Загладина, теперь провал Киевс-
кого центра. Щукин был верен своей всегдашней привычке  не  преуменьшать
Масштабов случившегося. Донесение вызвало в нем