, Викентий?! - возмущенно сказала вошедшая в комнату Ксе-
ния Аристарховна. - Право же, подобным тоном...
   - Мне сейчас не до церемоний, дорогая! - резко обернулся к жене  Спе-
ранский, и на щеках его вспухли два возмущенных  румянчика.  -  Ах,  тон
вам, видите ли, не нравится? Львовская порода! Чистоплюи!  Дон-Кихоты!..
- И, яростно обернувшись к Юре, закричал: - Слышишь, ты? Одевайся!
   Викентий Павлович стал со злостью натягивать на Юру курточку, неловко
заламывая ему руку. Юра решительно отстранился, обернулся к  Сперанскому
и тихо, но твердо отчеканил:
   - Никуда я не пойду! Ни в курточке, ни без курточки!  Вы  дадите  мне
адрес папы, и я уеду к нему! Сегодня же! Они долго так стояли, с нескры-
ваемой ненавистью глядя друг на друга.
   Первым очнулся Сперанский и совсем другим тоном, ласковым,  жалобным,
сказал:
   - Я тебя прошу... умоляю! Да-да, умоляю! Это крайне необходимо... ес-
ли ты не желаешь несчастья мне и Ксении Аристарховне!  -  И  с  уничижи-
тельной, просительной улыбкой протянул к Юре руку с курточкой.
   Юра медленно оделся, не глядя на Сперанского,  неторопливо  вышел  из
дому.
   Путь в Дарницу был не близкий. Надо было спуститься на  набережную  и
по Цепному мосту перейти через Днепр.
   Дарница напоминала деревню, столько было на ее улицах травы  и  соло-
менных крыш. Она была сплошь застроена деревянными хатами и дачными  до-
миками. Жизнь здесь текла тихо и дремотно. Тощие дворовые собаки грелись
на солнце, лежа прямо на середине пыльных улочек.
   К поселку примыкала лесопилка с ржавыми подъездными путями. На порос-
ших высокой травой запасных путях покоилось огромное кладбище неремонти-
руемых вагонеток, вагонов и паровозов. Многие были без колес, иные лежа-
ли на боку.
   Обойдя это кладбище, Юра вышел на узкий деревянный тротуар.  За  ста-
ринной часовней отыскал знакомый невзрачный домик, толкнул косо зависшую
на петлях калитку. Вошел в небольшой запущенный двор, посредине которого
стоял колодец со сгнившим срубом, а дальше - в самой глубине -  виднелся
полузавалившийся сарай. Некрашеные ставни окон дома были наглухо  закры-
ты. Создавалось впечатление, что дом брошен, что в нем  давно  никто  не
живет.
   Поднявшись на крыльцо, Юра постучал.
   - Заходи! - ответили ему тотчас.
   В почти пустой, оклеенной узорчатыми обоями  прихожей  Юра  разглядел
невысокого полного человека с гладкой, до блеска выбритой головой. Это и
был Прохоров. Он выжидательно смотрел на Юру.
   - Викентий Павлович послал за маслом и крупой! - тяжело дыша,  сказал
Юра.
   - За маслом? И за крупой? - переспросил Прохоров  и  поспешно  провел
Юру в комнату, сухо сказал: - Раздевайся!
   Скрипнула дверь, и в комнату вошел Бинский.
   - А, кадет! - сказал он, ничуть не удивившись появлению Доры.
   - Он пришел за крупой! - многозначительно сказал Прохоров Бинскому  и
добавил: - И за маслом тоже!
   Словно тень набежала на холодные глаза Бинского, он тревожно взглянул
на Прохорова, краешки его плотно сжатого рта опустились.
   Юра привычно снял курточку, повесил ее на спинку стула и беспечно от-
вел глаза в сторону, как бы давая понять, что он все понимает.  Они  оба
одновременно положили руки на курточку, и так же разом отдернули их. Пе-
реглянулись. И Бинский все тем же скрипучим голосом привычно сказал:
   - Вот что, кадет! Ты пока погуляй во дворе. Ну, пока мы все  пригото-
вим!
   Юра пожал плечами и вышел во двор. Добрел до сарайчика, возле которо-
го среди густых кустов бузины стояла полендвица дров. Полусгнившая дверь
сарая была приоткрыта, и Юра заглянул туда. С  шумом  выпорхнула  стайка
воробьев, которая пригнездилась в сарае среди штабелей полуразбитых ящи-
ков, пустых рассохшихся бочек и боченков. Он еще немного  послонялся  по
двору, но, не найдя ничего примечательного, присел На корягу  возле  по-
ленницы. Пригревало отходящее  к  закату  солнце,  от  поленницы  тянуло
прельцой, шелестела листьями бузина. И Юре вдруг показалось, что  он  на
берегу пруда, сейчас послышится мамин голос, он откроет глаза  и  увидит
на тропинке ее и отца - рядом, вместе...
   - Но, открыв глаза, Юра увидел, как к крыльцу торопливо прошел  обор-
ванный человек, постучал в дверь. К нему вышел Бинский. Они о чем-то ко-
ротко поговорили, и незнакомец так же торопливо ушел. А Бинский исчез  в
доме и вскоре появился во дворе, держа в руках завернутый в  тряпье  ка-
кой-то длинный предмет. На ходу он сказал Юре:
   - Вы извините, кадет! Но масла не оказалось, и я сейчас за ним схожу!
Я быстро!.. - И ушел, смешно подпрыгивая и клоня вперед сухое  угловатое
тело.
   Юре ничего не оставалось, как ждать. Он снова присел возле поленницы,
и память опять вернула его в прошлое...
   Парк, окружавший усадьбу, переходил в непролазные заросли  бузины,  а
за ними начинался заповедный, вечно наполненный гулом листвы  и  птичьим
гомоном лес. Петляющая тропинка приводила к пруд