оторый зазывно и  томно
выводил саксофон.
   Афишная тумба на углу Сумской и Епархиальной  пестрела  всевозможными
объявлениями: крикливыми, пышными, многообещающими... - Господин Вязигин
извещал, что с 30 июня он начинает выпускать ежедневную газету "Новости"
и приглашает на работу господ репортеров... После  длительного  перерыва
вновь открывается танцкласс мадам Ферапонтовой... Доктор Закржевский ле-
чит все специальные болезни с гарантией и с сохранением тайны...  Кружок
дам из попечительского общества приглашает на домашние обеды...
   Среди всех этих объявлений совсем затерялся скромный листок, ради ко-
торого пришел сюда Кольцов. На четвертушке пожелтевшей бумаги  некто  И.
П. Платонов, проживающий на Николаевской  улице,  сообщал,  что  продает
старинные русские монеты...
   Николаевская улица начиналась от крохотной квадратной площади с  цер-
ковью святого Николая посредине и, изгибаясь дугой, спускалась  вниз,  к
набережной тихой речушки Харьковки.
   Найдя нужный дом, Кольцов неторопливо огляделся и  лишь  после  этого
поднялся на второй этаж, постучал в дверь с  медной  табличкой:  "И.  П.
Платонов, археолог".
   Дверь открыла молодая женщина. В темной передней лицо ее едва  угады-
валось. Кольцов отметил только, что она одинакового с ним роста и  очень
стройна... Кольцов смущенно откашлялся:
   - Я по объявлению. Мне нужен господин Платонов.
   - Пожалуйста, проходите. - Голос у женщины оказался высоким  и  звуч-
ным. Что-то странно знакомое послышалось Кольцову в этом голосе, в  этой
звучности, а особенно в манере четко произносить слова,  отделяя  каждый
слог, словно женщина долго напряженно училась говорить по складам. Такая
манера произносить фразы часто бывает у учительниц...
   Где же он слышал этот голос? А он несомненно слышал его...
   Они шли по длинному узкому коридору, заставленному ящиками и  окован-
ными старинным железом сундуками. На них лежали какие-то замшелые камни,
похожие на отвердевшие куски магмы, поднятые с таинственных глубин моря,
и остатки древних амфор. На стенах тускло отсвечивали ржавые наконечники
уже не грозных стрел, кривые азиатские сабли, клинки и тяжелые,  но  все
еще гордые алебарды...
   В памяти всплывали давние-давние, еще неясные воспоминания и  убегали
от него - разлетались, как птицы, - и ни на одном он не  мог  сосредото-
читься, ни одно не мог догнать, остановить...
   Но вдруг от вспыхнувшей догадки часто забилось сердце.
   Он встал в полосе света, падавшем от неприкрытой до конца двери, рас-
терянный и ошеломленный этой внезапной встречей.
   А женщина, словно подслушав это мгновение, слегка обернувшись,  заго-
ворила быстро и странно, но все так же четко отделяя слоги, будто  отби-
вала их друг от друга:
   - "Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийс-
кими, героями, владеющими городом, территорией и укреплениями  херсонес-
цев..."
   - "... я буду единомышлен о спасении и свободе государства и  граждан
и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной гавани... - готовно подх-
ватил Кольцов давно заученные слова и, радостно переведя  дыхание,  оза-
ренно воскликнул: - Наташа! Вот неожиданность!  Нет,  это  действительно
ты? - Женщина, совсем повернувшись, протянула к нему обе  руки.  Кольцов
сжал их и снова так же восторженно повторил:  -  Наташа?  Нет,  подумать
только, Наташка!
   - Я! Я!.. И все это не сон! - растерянно и счастливо пела она по сло-
гам. - Я в себя не могу прийти!.. Да что  это  мы  здесь?  Пойдем  же...
И-дем!..
   Она ввела Кольцова в большую комнату, тесно уставленную застекленными
шкафами с книгами. И вместе с ярким солнечным светом, лившимся в комнату
из двух больших окон, на Кольцова снова нахлынули воспоминания,  вспыхи-
вающие мгновенными отчетливыми картинами...
   Ослепительно ярко  сверкнули  на  фоне  синего  моря  белые  колонны,
мелькнуло лицо девочки в тюбетейке, из-под которой торчали вихры коротко
остриженных волос...
   В одну из своих излюбленных прогулок по берегу моря  Павел  и  дружок
его Митенька Ставраки забрели к развалинам старого Херсонеса, долго бро-
дили там и вдруг наткнулись среди мертвых руин на сарайчик и еще на  ка-
кие-то замысловато-убогие постройки, на вид обитаемые. И как бы в  подт-
верждение этого, яз сарайчика вышел сухощавый мужчина в пенсне, держа на
вытянутых руках длинный сосуд с узким горлом.  Ребята  как  завороженные
двинулись следом. Безошибочным детским чутьем они почувствовали, что эта
встреча сулит им что-то необычное. За сарайчиком  на  солнцепеке  стояли
две длинные скамьи, на них в ряд выстроились сосуды, такие же  продолго-
ватые, с узкими горлышками, как и тот, который мужчина бережно  поставил
на скамью. Возле сидела девочка. Она кисточкой осторожно касалась стенок
сосуда. На девочке - их ровеснице - были шаровары  и  выгоревшая  майка,
вид у нее по тем  временам  был  необычный,  но  больше  всего  поразило
мальчишек то, что она насвистывала; отчаянно и разухабисто  -  позавиду-
ешь! - негромко, но отчетливо девочка выводила мелодию "Варяга", и  муж-
чина - теперь он стоял рядом с ней - не удивлялся ничему: ни  лихому  ее
свисту, ни тому, что она делала кисточкой.
   П