но под нею  зашевелился
неистовый великан.
   Батареи каждые сорок секунд выбрасывали снаряды. Шурша и посвистывая,
они проносились над окопом, в котором теперь с ненужным биноклем в руках
стоял, расслабившись, полковник Львов.
   Когда первые разрывы, похожие на кусты  огненного  шиповника,  осыпа-
лись, осели, полковник Львов снова приложился к биноклю,  наблюдая,  как
впереди вновь и вновь вспухала и оседала земля  дымом,  огнем  и  пылью.
Снова с неясным беспокойством поискал окулярами  молоденького  красноар-
мейца и с сожалением отметил, что один из снарядов разорвался прямо  над
ним - теперь там, где несколько минут назад лежал парнишка, дождем сыпа-
лись вниз головки и стебли подсолнухов, оседала рыжая пыль. Львову стало
на миг не по себе, словно он предал кого-то доверчивого,  расположенного
к людям. Ему показалось, что это он убил парнишку. Но насмешливый  голос
рассудка, оправдывая его, торжествующе произнес: "Вот! И все-таки я  те-
бя..." Полковник отряхнул пыль с локтей и встал во весь рост над окопом,
увлекая за собой в атаку солдат. Рядом с ним, отплевываясь  от  пыли,  с
одним пистолетом в руках, тяжело и медленно, как по пахоте, шагал коман-
дир полка.
   Они прошли через поле, переступая через трупы убитых  красноармейцев.
Перешагивали через - витки разорванной в клочья колючей проволоки. Быст-
ро двинулись к возвышенности, часто припадая к земле, прячась за кустами
и камнями. От окопов красных все еще раздавались редкие выстрелы, -  ви-
дать горстка уцелевших красноармейцев, отстреливаясь, отходила к Харько-
ву.
   А сзади, из покинутого Львовым окопа, доносился надрывный голос  офи-
цера-корректировщика:
   - Фиалка"! Цель занята нашей пехотой! Перенести огонь дальше!..  "Фи-
алка"! "Фиалка"!.. Цель занята...
   Хрупко хрустели под ногами сломанные стебли  подсолнухов,  ни  одного
целого - подсолнухи, как и бойцы, приняли смерть на этой безвестной  вы-
сотке. Полковник Львов и командир полка  поднялись  на  возвышенность  и
совсем близко увидели окраины города.
   - Вот он - Харьков... - не скрывая своей радости,  произнес  Львов  и
остановился, чтобы получше разглядеть этот, еще недавно столь далекий  и
вожделенный, город. И в это мгновение увидел, как совсем близко от него,
отряхиваясь от земли, поднялся человек в красноармейской форме. Пригиба-
ясь и петляя, он побежал. И, вдруг обернувшись, вскинул винтовку  и,  не
целясь, выстрелил в неподвижно стоявшего на высотке  полковника.  Львову
померещилось, что это был тот  самый  конопушный  парнишка-красноармеец,
что грыз семечки и над которым разорвался снаряд. Падая  навзничь,  пол-
ковник успел еще без всякой злобы подумать,  словно  продолжая  недавний
разговор с самим собой: "Нет-нет, не я тебя. А ты, кажется, меня... Ты -
меня!.. Но, господи, как же это возможно? А Елена? Юрий?.."
   К Львову кинулся командир полка:
   - Я же вас просил... - и закричал: - Носилки!
   Полковник бессильно раскрыл налитые болью глаза,  попробовал  припод-
няться, но не смог - руки подломились, а тело оказалось тяжелым и непос-
лушным.
   - Ничего... Я обещал сыну, что меня... не убьют, - сдавленно  прошеп-
тал он. - И как видите...
   Очнулся полковник Львов в госпитальной палатке. По ней суетливо ходил
неопрятный, забрызганный кровью врач. Почемуто снова вспомнил конопушно-
го парнишку-красноармейца: сумел ли он выбраться из боя живым или  лежит
где-то среди подсолнухов?..
   Потом полковник увидел над собой два лица - полное, с  поблескивающим
на носу пенсне, и молодое, энергичное, с  решительным  взглядом.  Собрав
все свои силы, прошептал:
   - Капитан!.. Владимир Зенонович!.. Когда вступите в Киев, разыщите...
моих... Помогите сыну... в этой... жизни... - и  замолчал,  не  в  силах
продолжать. На губах у него появились две белые, смертные, полоски.
   Полковнику скорбно, с дрожью в голосе ответил Ковалевский:
   - Все сделаем, Михаил Аристархович. Вместе с вами отыщем их!..
   Лицо у Львова внезапно вытянулось, по телу пробежала дрожь...
   Ковалевский отвернулся, мелко крестясь... Громко и торжественно  гре-
мели над Харьковом колокола.
   В соборной звоннице худой человек в черном виртуозно  и  самозабвенно
вызванивал на нескольких разнокалиберных колоколах ликующую победную ме-
лодию.
   На улицах толпились обыватели. Вперед выступили смокинги  и  котелки,
они патриотически размахивали цветами.
   Часов в пять пополудни в город вступили части Добровольческой  армии.
Проезжали под аркой из зелени. На них дождем сыпались цветы.
   Из собора в торжественном облачении вышло духовенство. Архиерей  Хар-
лампий, весь в византийском  золоте  риз,  преисполкенный  торжественной
благости, ступил навстречу Ковалевскому, но до генерала  не  смог  дотя-
нуться и осенил крестным знамением его запыленный автомобиль.
   Казаки спешивались у собора, привязывали коней к железной  ограде.  В
церковь не входили, так как хор в белоснежных одеждах выстроился на сту-
пенях и архиерей стал служить торжественный молебен "по случаю чудесного
избавления древнего православного города  Харько