расный...  Я  его,  как
только мы вошли, на подозрение взял. Ты заметил, я ему асе время в глаза
смотрел, а он ни разу на меня не глянул. И вокруг него, заметь, все  та-
кие. Прапорщики, поручики, а заместитель - полковник...
   Фролов взял Красильникова за руку, внимательно посмотрел  на  него  и
ласково, доверительно сказал:
   - Есть у меня, Семен, вот какая мысль. Посоветуюсь с Мартином  Янови-
чем, и предложим тебя на начальника оперативного  отдела  армии.  Вместо
Резникова. Как смотришь?
   Красильииков остановился, часто заморгал глазами:
   - Ты что... всерьез?
   - А почему же? Происхождение у тебя самое что ни на  есть  пролетарс-
кое. Ненависти к белым хоть отбавляй. Нюх на врага, как у борзой...
   - С грамотностью у меня не шибко... - сокрушенно вздохнул  Красильни-
ков,
   - Вот поэтому в штабах нашей республики и сидят  бывшие  поручики  да
полковники, Семен, - с болью в голосе произнес Фролов.
   И они снова - у шаг в шаг, плечо в плечо - зашагали по коридору.
 
 
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
 
   24 июня части Добровольческой армии стремительно вышли к Харькову.  В
выгоревшей под жестким, безжалостным солнцем степи на многие версты про-
тянулись окопы первой линии - излом к излому; с брустверов в лица солдат
сыпало ссохшейся землей и колкой пылью. Еще на рассвете эти  окопы  при-
надлежали красным. Теперь позиции красных переместились почти к окраинам
оцепеневшего от страха Харькова, на  поросшую  подсолнечником  возвышен-
ность, откуда били пулеметным и винтовочным огнем. Подсолнухи тоже  при-
нимали молча и бессильно свою гибель: одни стояли продырявленные, другие
- с обитыми краями, а иные лежали вповалку с оторванными стеблями. Лежа-
ли на черной выгоревшей земле, и пули, как воробьи, выклевывали их.
   Полковник Львов в бинокль сосредоточенно рассматривал непрочные, бес-
порядочные позиции красных. Он видел спешно вырытые окопы и даже мелька-
ющие среди стеблей подсолнечника запыленные, усталые  лица,  видел,  как
суха земля перед этими неглубокими окопами, и понимал, что  такая  земля
не может ни укрыть, ни защитить от смерти приникших к ней людей.
   - Михаил Аристархович, шли бы вы на КП! - умоляюще просил его лежащий
рядом командир полка.
   Львов ничего не ответил. Он вспоминал недавние бои под Луганском,  то
колоссальное напряжение, с которым принятая им дивизия вновь  брала  го-
род. Там были такие же неглубокие окопы, такая же сухая, разбитая в пыль
земля.
   Окуляры его бинокля задержались на  лице  одного  из  красноармейцев,
совсем молоденького парнишки. Голова его  возвышалась  рядом  с  большим
подломанным подсолнухом - такая же конопушная, круглая. Красноармеец вы-
колупывал из подсолнуха молочно-белые семечки - пухлогубый,  рассеянный,
похожи? на теленка.
   "Ну вот, я сейчас прикажу открыть огонь - и наверняка этот  красноар-
меец будет убит, - подумал полковник Львов. - А чем  он  виноват  передо
мной? Да ничем! Может быть, я виноват перед ним?" В нем вдруг  вспыхнуло
сознание нелепости всего этого. Неужели он, полковник Львов, будет вино-
вен в его смерти? Может ли он помиловать его сейчас? А долг? А  офицерс-
кая честь?
   "Война! У нее свои законы, - пытался он примириться со своим сердцем.
- На войне всегда кого-нибудь убивают. Сегодня - его, завтра - меня". Но
эти мысли о войне оказались беспомощными, за них невозможно  было  спря-
таться от себя, от суда совести, от сознания ненужности всего,  чему  он
отдал свои годы, свою жизнь... "Свои в своих... русские в  русских...  Я
властен над жизнью этого паренька, над жизнями сотен таких же вот  моло-
деньких, русоволосых, светлоглазых, доверчиво глядящих на  мир...  Впро-
чем, и он, этот паренек, властен надо мной. Значит, мы обречены на неви-
димую связь, на невидимую власть друг над другом. Значит... Но  что  это
я? - одернул себя Львов. - Что это я? К чему? Зачем?"  Резким  движением
убрав бинокль от глаз, он повернулся к командиру полка и, глядя на  него
воспаленными глазами, приказал:
   - Немедленно готовьте батальоны к атаке!
   Тот сразу же повернулся к офицеру-корректировщику и радостно  прокри-
чал с раскатистым, командирским "р":
   - Пр-рикр-рыть пехоту шр-р-апнелью!
   Окоп загудел, тотчас забегали по траншее офицеры, готовя батальоны  и
роты к атаке.
   Офицер-корректировщик продул трубку полевого телефона и бодро прокри-
чал, скашивая обрадованные глаза на полковника Львова:
   - Пушки - к бою! По-о цели два! Прицел сто-о!..
   На огневой позиции артиллеристов повторили, команду, передавая ее  от
батареи к батарее. Фейерверкеры молодцевато взмахнули руками.
   - Беглым!.. Огонь!..
   Наводчики коротко рванули шнуры, отбрасывая руки далеко назад,  чтобы
их не задело и не поувечило замками - при откате...
   Заревели яростно пушки, земля вздрогнула, сло