воображение  рисовало
одну картину за другой: вот он возвращается из разведки и приносит  цен-
ные сведения. Генерал награждает его, и все спрашивают наперебой и  бла-
гоговейно: "Кто он, этот юный герой?" А отец отвечает: "Это мой сын".  И
смотрит на Юру ласково и лукаво, как умеет смотреть только он...
   Трамвай долго и гулко тащился на Лукьяновку по бесконечной Львовской,
а потом по Дорогожицкой улицам. Возле Федоровской церкви Юра лихо спрыг-
нул с подножки трамвая и повернул в переулок, где жил Бинский. Возле ни-
зенького домика с подслеповатыми окнами  он  остановился  и  постучал  в
дверь.
   - Заходите! - приказал из-за двери скрипучий голос.
   В темной прихожей Юра разглядел Бинского.
   - Здравствуйте! - безрадостно произнес Юра.
   - А, Юрий! Очень рад. Очень! Раздевайтесь, снимайте курточку,  сейчас
будем пить чай! - засуетился Бинский.
   - Благодарю, но я не хочу чая...
   - Раздевайтесь, раздевайтесь. Без чая я вас не  отпущу,  -  настаивал
Бинский, помогая Юре снять курточку и на ходу ощупывая ее.  -  Идемте  в
комнату.
   Здесь тоже было сумрачно, пахло сыростью и мышами. Посередине комнаты
с низким потолком стоял овальный стол, у одной стены - комод, возле дру-
гой - кушетка и тумба с граммофоном - хозяйство  человека,  которому  от
жизни ничего больше не нужно.
   - Садитесь, кадет! Я приготовлю чай, а вы пока послушайте Вяльцеву. -
Бинский опустил мембрану граммофона на пластинку и торопливо вышел.
   Сколько раз уже Юра объяснял Бинскому, что никакой он не  кадет,  но,
похоже, Бинский специально каждый раз забывал об этом.
   Вяльцева раскатисто пела о тройке, о пушистом снеге... Бинский принес
и поставил на стол стакан чаю, коробку с ландрином  и  опять  озабоченно
вышел.
   Из вежливости Юра отхлебнул глоток. Чай был холодный и какой-то  лип-
кий. Мальчик отодвинул стакан.
   Вскоре вернулся Бинский с небольшой корзинкой.
   - Это - перловая крупа для вас, - показал он на кулек, который  лежал
рядом с двумя бутылками мутноватой жидкости. - А это... это... э-э...
   - Самогон? - попытался угадать Юра.
   - Да-да. Это - самогон! - обрадованно и торопливо согласился Бинский.
- Жуткая гадость. Но люди пьют... Я  вас  прошу,  дружок,  сделайте  мне
одолжение. Занесите этот... э-э... самогон одному моему знакомому.  Вам,
правда, придется сделать крюк!
   Но в виде одолжения... Ноги у вас молодые... - Бинский смотрел на Юру
просительными глазами, и, чтобы не выдать своей неприязни, Юра отвернул-
ся и пробормотал полусердито:
   - Пожалуйста!
   - Поедете на Подол... Деньги на трамвай у вас есть? - услужливо засу-
етился снова Бинский.
   - Конечно, - ответил Юра, зная, что Бинский все равно денег не даст и
спрашивает о них единственно для проформы.
   - Сразу возле Контрактовой площади увидите Ломакинские склады,  спро-
сите весовщика Загладина... Запомнили? - напутствовал мальчика Бинскнй.
   - Да.
   - Скажете ему: "С добрым утром, Алексей Маркович". И вручите.
   Юра кивнул.
   Бинский снова на секунду-другую выскочил из комнаты, вернулся с  кур-
точкой, помог Юре надеть ее. Хлопнул его по плечу,  зачем-то  подмигнул.
Он был весь словно на шарнирах.
   - Счастливого пути, кадет! - прокричал он и, подталкивая Юру  впереди
себя, проводил его на улицу.
   Пересаживаясь с трамвая на трамвай, Юра доехал до Подола. Потом  пеш-
ком пошел по булыжной Контрактовой площади, пыльной и грязной,  со  мно-
жеством замызганных харчевен и маленьких лавочек.  Звонили  к  службе  в
Братском монастыре, и толпа нищих в ожидании богомольцев плотно обступи-
ла монастырскую паперть.
   Юра, не глядя ни на кого, быстро пересек площадь и  вышел  на  улицу,
которая вела к Днепру. Всю правую  сторону  улицы  занимали  приземистые
складские помещения. На фасаде чернели огромные буквы: "Торговые  склады
бр. Ломакиных". Склады были обнесены забором с колючей проволокой. У во-
рот прохаживался часовой - молоденький красноармеец с беспечным лицом.
   Когда подошел Юра, был уже обеденный перерыв. Грузчики, стоя у ворот,
курили самокрутки, балагурили. Кто-то показал Юре Загладина. Это был вы-
сокий широкоплечий, в запорошенной мучной пылью брезентовой робе, мужчи-
на.
   - С добрым утром, Алексей Маркович, - подойдя вплотную, сказал Юра.
   - Долго почивать изволили, юноша, - с неожиданной суровостью  ответил
Загладин и с опаской бросил взгляд по сторонам. - День уже.
   Он взял Юру за руку, и они пошли за угол.  Убедившись,  что  за  ними
никто не наблюдает, Загладин требовательно протянул руки:
   - Давай!
   Обе бутылки он засунул в карманы брюк под широченный брезентовый пид-
жак.
   - Ты к Бинскому или домой? - спросил Загладин