ая  Семену  Алексеевичу
выговориться. Затем поднял голову, несколько раз моргнул припухшими  ве-
ками и снова спросил Юру:
   - Так родители твои где?
   - Мама умерла... - не понимая, чего от него хотят, и  удивляясь  этой
странной настойчивости, чуть слышно прошептал Юра.
   - А отец? - продолжал добиваться своего Фролов.
   Юра нахмурился. Передернул плечами и не стал отвечать. Тонкие  пальцы
Фролова дрогнули, забарабанили по столу.
   Он поднял на Юру пристальные, проницательные глаза.
   - У белых?
   - Да. - Несколько мгновений Юра молчал, затем добавил  с  вызовом:  -
Мой папа - офицер. Полковник.
   - Понятно, - испытующе и озабоченно глядя в  глаза  мальчику,  сказал
Фролов. - А родственники, говоришь, в Киеве?
   - Да, - опять односложно ответил Юра. В его кратких ответах  чувство-
валась неприязнь к этим людям, чего-то настойчиво добивающимся от него.
   - Ну, иди пока, погуляй. Нужен будешь - позовем.
   Юра вышел в другую комнату. Постоял  немного  там.  Потом  сбежал  по
лестнице вниз, скучающей походкой прошел мимо часового.
   - Жара! - пожаловался часовой и, утомленный, прислонился щекой к шты-
ку.
   - Жара, - согласился Юра. Он медленно спустился с крыльца,  зашел  за
угол дома.
   ...Когда Красильников и Фролов остались в комнате одни, моряк  задум-
чиво сказал:
   - И ведь что характерно: окромя этого мальца, у нас на батарее никого
не было.
   - Ты прав... это предательство, - тихо обронил Фролов. - Только  пар-
нишку зря сюда приплел. Парнишка тут ни при чем. Звонили из  штаба  арт-
полка. Одновременно обстреляли все артдивизионы  и  батареи.  Кроме  тех
двух, что мы вчера перебросили на новый участок. Соображаешь?
   Моряк поднял вопрошающие глаза на Фролова.
   - Предатель находился не на батарее и не в артдивизионе.
   Да, наверно, и не в штабе группы. Скорее всего, в штабе армии.
   - Ах ты ж, вошь тифозная! - стукнул по столу кулаком моряк. - Ну, те-
перь все понятно!..
   Фролов поморщился:
   - А мне - нет. Напиши записку коменданту, пусть посадят  парнишку  на
поезд.
   - А может... ну его к бабушке, этого белогвардейского сынка?..
   Фролов не ответил, но посмотрел на Красильникова так, что моряк вино-
вато кашлянул и стал старательно писать записку, затем подошел к  двери,
выглянул в коридор. Мальчика там не было.
   Он спустился по лестнице вниз, вышел на крыльцо.
   - Мальчишку тут не видел? - спросил у часового.
   - Вроде вертелся какой-то. - Нерасторопный часовой подтянулся, взгля-
нул на Красильникова. - А что, не надо было выпускать?
   - Да нет... ничего...
   А в это время Юра мчался под заливистый собачий лай по кривым улочкам
городка. Перемахнул через высокий забор, пробежал по огородам и выскочил
к пустырю, в конце которого виднелась железнодорожная станция.
 
 
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Общее наступление, которое предпринял главнокомандующий  вооруженными
силами Юга России Деникин весной девятнадцатого года, развивалось успеш-
но. Он был доволен.
   Деникин часто любил повторять, что главное в должности  полководца  -
угадать момент.
   Судя по всему, он угадал момент. К началу мая войска Красной Армии на
Южном фронте были обессилены многомесячным  изнуряющим  наступлением  на
Донецкий бассейн. Бойцы и командиры нуждались хотя бы в небольшой  пере-
дышке. Резервы фронта были полностью исчерпаны, а подкрепления подходили
медленно. Из-за весенней распутицы и  разрухи  на  транспорте  снабжение
войск нарушилось. Вспыхнули эпидемии. Тиф вывел из строя почти  половину
личного состава.
   Разрабатывая план наступления, Деникин учел это. Кроме того, он знал,
что длительное топтание на месте его армии вызывало все большее  разоча-
рование у союзников. Об этом в последние дни неоднократно  давал  понять
английский генерал Хольман, состоявший при штабе в качестве полномочного
военного представителя. Об этом же писал из Парижа русский посол  Макла-
ков. Он сообщал также, что союзники после многих  колебаний  и  прикидок
все больше склоняются к мысли назначить адмирала Колчака Верховным  пра-
вителем России.
   Деникин понимал, что, в сложившихся условиях  ему  надо  действовать.
Действовать масштабно и решительно. Для этого необходимо уже в ближайшие
дни объявить директиву, в которой бы  определялись  стратегические  пути
летне-осенней кампании и ее конечная цель - Москва. Антон  Иванович  был
убежден, что только она, эта далекая и заветная